Утром, вытянув из Славы, что он хочет познакомить меня с дедом, сначала я здорово испугалась. Не рановато ли?

Нет, ответил он. К родителям пока не повез бы. Дед — другое дело.

Меня это не слишком успокоило, но я согласилась. Выцыганив взамен обещание, что он поедет со мной на день рождения Снежки.

— Слушай, Марин, — вглядываясь в ухабы на дороге, Слава сдвинул брови. — Дед классный, но у него есть один бзик. Он обожает всех кормить.

— Нормально… — под ложечкой неприятно заныло.

— Это, видимо, тоже блокадное. Им хоть по два-три года было, но голод въелся. Что у одного, что у другого. Я у них от стола всегда на полусогнутых уползал. С расстегнутыми штанами. «Славочка, что ж ты не ешь ничего? Салатик бери, рыбку, курочку, колбаску, картошечку». Дед Андрей, конечно, не повар, простое все готовит, но много. На роту стройбата. Я ему сказал по телефону, что ты на диете. Медицинской. Не знаю, сработает или нет. Но не бойся. Я буду жрать за двоих и отвлекать внимание на себя. А завтра в клуб сходим.

Легко тебе говорить — не бойся! Вот почему это для меня вечная проблема: как не обидеть человека и не навредить себе? Почему у других людей такой выбор не стоит? Ну да, очередные риторические вопросы.

— Подожди, — спохватилась я с запозданием. — То есть ты, не предупредив меня, заранее с ним договорился, что сегодня мы приедем? Слав, извини, но я не уверена, что мне нравится такой подход к делу.

— Не фыркай. Мне тоже не очень нравится, что ты делаешь выводы раньше, чем дослушаешь. Я ему позвонил вчера из аэропорта, доложился, что прилетел. Сказал, что хочу познакомить с девушкой. Он ответил: приезжайте, только предупреди заранее, чтобы обед приготовил. Ну я и сказал, что ты на диете, поэтому без излишеств. Ты согласилась, я перезвонил и сказал, что едем. Все.

Я сконфуженно замолчала. Он был прав, я действительно часто бежала, как говорила когда-то Ирочка, поперед паровоза.

Интересно, а Лену он тоже к деду привозил?

А вот это уж меня точно не касается! Никаким боком.

Держись, Марина Анатольевна, никто не обещал, что будет легко.

Проехав окраиной небольшого поселка, где солидные коттеджи за трехметровыми заборами соседствовали с дощатыми развалюшками советских времен, мы остановились у крайнего дома, добротно-бревенчатого, под двускатной черепичной крышей. Хотя снег еще не сошел, большой участок за оградой из выкрашенной в зеленый цвет сетки-рабицы выглядел аккуратным и ухоженным.

На басовитый лай огромного алабая из дома вышел высокий подтянутый старик с неожиданно густой белоснежной шевелюрой и седыми усами. Прикрикнув на собаку, он открыл ворота, и Слава заехал внутрь.

— Не бойся, — сказал он, заглушив мотор. — Граф только с виду грозный. И дед тоже.

— Не боюсь, — отчаянно соврала я.

Обняв деда, Слава представил ему меня.

— Невежа ты, Славка, — вздохнул тот. — Ну кто же даму мужчине представляет? Воспитайте его хоть немного, Мариночка. А то так и помрет неотесанным. И не скажешь, что учился в Европах. А я Андрей Петрович.

— Очень приятно, — кивнула я. — Постараюсь.

— Взаимно, — его голубые глаза блеснули совсем по-молодому. — Вы погуляйте полчасика, а я пока с обедом закончу.

— Дед, без фанатизма, пожалуйста, — строго напомнил Слава, и я тихо прыснула. Интересно, это выражение он подхватил у меня или и раньше употреблял? Похоже, оно будет преследовать теперь везде.

— Какой там еще фанатизм. Картошечка, селедочка, грибочки.

Мне стало дурно. Слава оперативно схватил меня за руку и потащил к калитке.

— Держись, Маринка, — сказал он, когда мы вышли по тропе к лесу. — Если б это было лето, он бы весь огород на стол вывалил.

— Знаешь, лучше б это было лето, — вздохнула я. — Овощи не люблю, так что много все равно не съела бы. Кстати, ты так и не рассказал, как съездил. Все нормально?

— В общем и целом, — Слава пожал плечами. — Обсудили с отцом по ресторанам дела. В Москве уже тридцать официально подтвержденных случаев короны. Еще неделя, максимум две — весь общепит будет закрыт. Только доставка и на вынос. Ну и у нас, разумеется, тоже. Может, немного позже. Я и к деду-то почему тебя повез — кто знает, как все дальше будет.

— Да, наверно, — согласилась я. — Вот и Снежка так сказала: кто знает, когда сможем все вместе собраться. Не сердись, хочу девчонкам тебя показать. Хотя они тебя уже видели. И в «Ящике», и в «Кофешопе». Но все равно. Познакомить. Все-таки они самые близкие для меня люди. И Фабиано еще. Больше никого.

— Ну я не против. А с матерью ты совсем не общаешься?

— Нет. И не собираюсь. Тетка еще есть, ее сестра. Тоже в Штатах живет. Та мне на Новый год открытку присылает в вотсап. Видимо, рассылкой, автоматом. Я-то все равно не отвечаю. Слушай, Слав, давай не будем о них, ладно? Я все это для себя закрыла и вспоминать не хочу.

— Хорошо, — кивнул он. — Сейчас кружок по тропе обойдем и вернемся, как раз на полчаса. Не холодно?

С утра было серо и неуютно, но к обеду вылезло солнце, и стало по-весеннему празднично. Я никогда не любила питерскую раннюю весну — грязь, сырость, лужи с горбатым льдом. Но иногда в это время выпадали такие дни, которые словно сочились ощущением беспричинного, до слез острого счастья, похожего на тонкую сверкающую льдинку. Они намекали: жизнь продолжается, впереди ждет что-то новое, хорошее. И этот был именно таким.

Когда мы вернулись и зашли в дом, стол в большой комнате уже приседал от тяжести. Я долго мыла руки, оттягивая начало пытки, но Андрей Петрович неожиданно успокоил:

— Мариночка, Славик сказал, что у вас со здоровьем проблемы. Так что вы смотрите сами, что можно и сколько можно. А ты, обормот, — он поставил перед Славой налитую до краев тарелку грибного супа, — здоровый, вот и трескай.

— Буду трескать — перестану быть здоровым, — тот обреченно потянулся за сметаной. — Ты вот худой. А толстые мужики долго не живут.

— Тебе силы нужны, — дед подмигнул мне. — Так что без разговоров.

Я налила себе немного супа и с ужасом обнаружила, что он вкусный. Ну вот очень вкусный. Просто караул! Вспомнила, как в ресторане за разговором особо и не заметила, что ела. Надо было срочно завести какую-нибудь беседу.

Осмотрев комнату, я уперлась взглядом в полки, до отказа забитые книгами. А на столике у кресла лежала «Жизнь двенадцати цезарей».

— Вы любите исторические книги? — уцепилась я за эту возможность.

— Славка не сказал, что я учитель истории? — усмехнулся в усы Андрей Петрович. — На пенсии.

— Нет. Это мой любимый предмет был в школе. И романы исторические люблю читать. И сериалы смотреть. Особенно про средневековую Англию.