Лорни, сидел в углу и наблюдал за происходящим молча. Он тайно хотел подвести разговор к теме загадочного убийства рыцаря Гастия, которое его сильно волновало с тех пор, как он узнал об этой истории. Теперь же, после появления этого документа, возможность обсудить этот щепетильный вопрос испарилась. «Как же у него это получается? – думал Овиан, – Мало того, что на поле боя он непобедим, так ещё и переговоры ведёт – комар носа не подточит. Сейчас он один-одинёшенек, вдалеке от своих союзников. Но что бы случилось, если бы он стал просить рыцарей Атарии, Вирфалии и Варалусии отречься от своих королей и встать под его знамёна? Какую бы силу он собрал? И что бы стало с Троецарствием, будь у Белого Единорога могучее войско?»

– Дорогой мой господин Ломпатри, – начал Гвадемальд, прервав тем самым ход мысли Овиана Кери, – Исакий, захвативший форт «Врата», сказал что-то Байсену, и тот предпочёл смерть жизни. Я страшусь того, что этот колдун знает ключ к сердцу каждого человека. Говорить с ним, всё равно что говорить со своей смертью. Я не могу ни просить вас быть моим переговорщиком, ни позволить вам этого: вы слишком дороги мне.

– Интересно, что же такого может сказать мне этот Великий Господин, что я тут же побегу и сигану в пропасть? – заулыбавшись, спросил Ломпатри. – Неужели он сообщит мне, что завтра поутру, заглянув под одеяло, я увижу, растущий там гриб вместо кое-чего поважнее?

Рыцарь Карий загоготал так, что у всех заложило уши. Остальные засмеялись уже не столько от шутки Ломпатри, сколько от заразного смеха рыцаря из Вакскии.

– В моём возрасте надо радоваться тому, что там вообще что-то растёт, пусть даже это и гриб! – добавил Ломпатри. Это напрочь убило простецкого Кария, который схватился за живот, согнулся и опёрся об стол, чтобы устоять на ногах. Смеялись и остальные. Нуониэль единственный не поддался всеобщему веселью. Он опустил глаза, как бы сожалея, что не может порадоваться так же как остальные. Взглянув на Чиджея, Тимбер Линггер надеялся на поддержку, но фей улыбался из-под своего грязного капюшона. Тимберу стало грустно, и он тихо сделал шаг назад к выходу. Незаметно для других он вышел из палатки. Да, ситуация серьёзная, и надо принимать важные решения. Однако нуониэль понимал, что смех этих людей и улыбка фея – это, возможно, единственный их якорь в этом море тьмы, вздымающем свои мёртвые волны в надвигающемся шквале. Возможно, много лет назад именно смех и помешал злу уничтожить людей так, как оно уничтожило фей? Тимбер Линггер не мог сказать наверняка, ведь он уже давно потерял способность радоваться жизни так, как может радоваться только тот, у кого ничего нет, и кто танцует бессмысленный танец, пока на него с ночного неба смотрят далёкие голубые звёзды. Смеётся и танцует, ибо в этом, может быть, больше смысла, чем в любом ином деянии маленького существа, на маленькой планете, среди бескрайнего мрака вселенной. Возможно, ему снова надо научиться радоваться?

Мрак мирской над головою Тимбера тем временем рассеивался: из-за тающих туч пробивался свет Гранёной Луны. Люди в лагере спешили укрыться от этого зыбкого света, страшась проклятия, которое они сами себе придумали. Да, нуониэлю, было, что сказать рыцарям, но в палатку он уже не хотел возвращаться. В конце-концов, что он мог поведать им? То, что Великий Господин страшнее, чем они думают? Что Ломпатри даже не представляет, как отличны тхеоклемены от людей и как они мудры? Что они владеют настоящим волшебством, которое непохоже на всё то, что люди считают волшебством? Что каждое их слово нужно понимать буквально? Что никто не может убить тхеоклемена?

Парадные одежды Ломпатри Сельвадо отправились из лагеря возле штолен прямиком в Степки, поэтому кроме ратного костюма, надеть рыцарю было нечего. А какой переговорщик отправиться на переговоры без парадного костюма? Гвадемальд предложил взять свои парадные одеяния, но Марнло выступил против. Он хотел загладить свою вину, и настоял, чтобы Ломпатри использовал всё, что пожелает из его личного гардероба. Ближе к полночи Ломпатри вышел к форту. Облачённый в синюю рубаху с узорчатой каймой и в белую шубу с чёрным меховым бортом, рыцарь оставлял на снегу следы от мягких кожаных сапог из зеленоватой телячьей кожи. С ним шли и двое сопровождающих воина. Все трое держали над головами широкие чёрные зонты; так они прятались от проклятого света Гранёной Луны. Они прошли до ворот форта, расположенных в сплошной стене, тянущейся между двух высоких и непреступных пиков. Эти два пика возносились вверх крутыми острыми склонами, и преодолеть их казалось совершенно невозможно. Если кому и захотелось бы попасть туда, за стену, то сделать он мог это, только пройдя через ворота. Но сейчас проход находился под замком. Над стеною, по обе стороны от ворот, возвышались две сторожевые башни, глядящие на плато перед фортом тьмою своих холодных бойниц. Ломпатри остановился перед самыми вратами и стал ждать. Врата не открылись, зато на стене показалась пара фигур. Они посмотрели вниз и скрылись из виду, а вскоре справа от ворот, со стены спустили верёвочную лестницу. Ломпатри отпустил своих сопровождающих и в одиночку полез на стену.

Наверху его встретили два хмурых типа. Они окинули взглядом рыцаря, ничего не сказали и принялись сворачивать верёвочную лестницу. Ломпатри подождал, пока они закончат, и огляделся. Весь осадочный лагерь, с его шатрами, огнями и траурными хоругвями был как на ладони. Если в форте есть осадные орудия, катапульты или что ещё, то лагерь можно запросто расстрелять камнями или же зажигательными снарядами из лампадного масла, раскалённых углей и кульков сена. Рыцарь осмотрел и саму стену. Да, горы – это хорошее естественное укрытие, но оно не идеально. Ломпатри думал не столько о своём задании переговорщика, сколько о том, как лучше штурмовать эту твердыню. А в том, что он будет её штурмовать, рыцарь не сомневался. Осталось только поговорить с Великим Господином. А что может поменять один короткий разговор с причудливым стариком? Пусть даже с таким, кого некоторые крестьяне считают волшебником.

Странные типы собрали лестницу и кивком пригласили Ломпатри следовать за ними. Они спустились со стены и оказались на местной лесопилке. Народу тут скопилось много; горели костры, люди работали пилами, рубили ветки, строгали, сооружали какие-то машины. «Готовятся», – подумал рыцарь. Его внимание привлёк человек, собирающий ветошь. Он поднимал раскидистые ветки и тащил их к костру. В один момент он решил поправить костёр, который сам сложил так нескладно, что тот завалился на бок и горящие ветки разлетелись