Рокси карабкается рядом с Кристианом. Он щелкает, и онашипит, и я уверена, что это что-то означает, но у меня начинает болеть голова.Стэн просто идет на звук Голосов наших аватаров, он тише, чем обычно, и яслышу, как он втягивает воздух каждый раз, когда делает неверное движение.

Взбираться на горы — действительно тяжело, и чем дальше мыуходим от коричневой Двери, тем темнее становится в этом измерении и тем громчегудение.

Я прерываю Райана в тот момент, когда он рассказывает оладжаблессе — Карибском демоне с коровьим копытом, завлекающем людей на ихпогибель.

— Что это за жужжание?

— Насекомые. — Райан говорит так, словно это несамая ужасная вещь на свете. — Ты не думала, почему тут нет света?Насекомые закрывают его.

— Ты врешь.

Я поскальзываюсь на камне, и мне приходится ухватитьсяпокрепче. Мокрицы, насекомые, и меня уже чертовски тошнит от потустороннихмиров в целом, о боже мой. Руки болят, и я уверена, что они скоро начнуткровоточить. Ну хоть туфли подходящие. С круглыми носками, достаточно прочными,чтобы легко втыкаться в мягкий камень, но подошвы поизносились от ходьбы истали скользкими.

— Честно. Они не кусаются, ничего такого, просто они…существуют.

— Отлично, — бормочу я. — Мне намного лучше.

— Ты когда-нибудь слышала о двен? — спрашивает он.

— Не-а, это очередной карибский демон?

— Тринидадский. Когда умирает некрещеный ребенок, егоступни поворачиваются пятками вперед и он не может ходить.

Я не ребенок и не крещена. Моя семья так далека — была такдалека — от религии, как только возможно.

— Что ж, полагаю, я влипла, — говорю я и цепляюсьза очередной выступ в скале, подтягиваюсь, цепляюсь за другой выступ,подтягиваюсь…

Никогда в жизни я так не радовалась при виде Двери. Мягкийсиний свет действительно успокаивает. Временами, пока мы карабкались, неоставалось ничего, кроме мрака и жужжания, шипения и клацанья Рокси и Кристианаи шума отламывавшихся и падавших камней, но грохота от падения на землю небыло.

Я падаю перед Дверью и перевожу дух. Все пахнет ичувствуется на вкус синим, ледяным, как мятная резинка или мятный чай. Нет, какзубная паста. Воздух напоминает зубную пасту, и, вместо того чтобы стать болееразреженным на такой высоте, он, наоборот, более плотный. Дверь расположена наутесе, над той глубокой расщелиной. Наши светящиеся камни начинают угасать, носвета от Двери достаточно.

— Мой живот, — ною я.

Вы когда-нибудь пытались втащить себя куда-нибудь? Я толькочто пользовалась мышцами, о которых даже не знала, что они существуют.

— На самом деле не больно, — говорит мне Райан. Онпомогает Рокси перетащить Стэна через край. — Все это не существует. Вотпочему ты не голодна.

— Да, но почему тогда Стэн ранен? А аватар Кристиана…

— Потому что они демоны, — шипит Рокси. — Онисуществуют тут на самом деле. Мы — нет.

— Но это, похоже, существует. — Я показываю нассадину на своей руке. — И посмотри! — Я вытягиваю руки ладонямивверх. — И если Стэн — мистер Существующий, как он смог забраться на скалус распоротой ногой?

— Он сделал это, потому что должен был. Пределывыносливости человека ли, демона ли, — кого угодно… — Райан делаетпаузу. — Ты понятия не имеешь, на что на самом деле способна, Элли. Никтоиз нас не знает.

— Я способна рассердиться, — ворчу я, укладываясьспиной на скалу.

Скала довольно гладкая, и тут нет мокриц, ничего такого.Лишь синий свет от Двери, заставляющий все вокруг светиться. Моя кожа кажетсяполупрозрачной.

— Поздоровайся с Дверью, Элли. — Рокси садится накорточки рядом со мной и протягивает нож.

Я качаю головой.

— Мне это не надо, — говорю я ей и перекатываюсьна живот лицом к Двери.

Рядом с Дверью все остальное кажется маленьким. Этонаверняка Дверь-небоскреб. Она похожа на дверь у подножия ущелья, хотя этикамни и скалы напоминают что-то из «Властелина колец».

Теперь Вигго Мортенсен. Он ставит меня вертикально.

(Кого я обманываю? Райан куда круче Вигго Мортенсена,клянусь.)

Я сдираю корочку с одной из старых ран и провожу пальцемпрямо перед порогом Двери.

«Ты знаешь меня, ты знаешь меня, ты знаешь меня…»

Ты так устала, Элли, — говорит Дверь. — Я могуисправить это. Я могу помочь тебе.

«Я не хочу твоей помощи».

Ложь. Ты лжешь, лжешь, лжешь, — поет она. — Лжешь,лжешь, лжешь.

«Ты можешь помочь Стэну?» — спрашиваю я.

Ничто ему теперь не поможет!

Клянусь, Дверь даже хихикает.

«Тогда заткнись!» — говорю я и мысленно отталкиваю,отодвигаю Дверь от себя прочь. Ее голос стихает. Слава богу.

— Элли, нарисуй круг. — Райан протягивает мнедругой карандаш.

Я беру его, он совершенно новый, цвета «макароны с сыром». Яподнимаю брови в адрес Райана — я же говорила, что намного лучше научиласьобщаться с помощью бровей, серьезно!

И он пожимает плечами:

— Он настолько близок к телесному, насколько мнеудалось найти.

Так круто. Я рисую круг, для гарантии роняю каплю крови вместе соединения и затем достаю соль.

— Соль? — Рокси сидит рядом со Стэном, но не такблизко, чтобы он мог коснуться ее.

Кристиан сидит по другую сторону круга, как можно дальше отДвери, и Райан стоит посредине, глядя на меня.

— Эта Дверь заставляет меня нервничать.

— Это говорит Элли Заклинательница Дверей? Это…нехорошо. — Райан качает головой. — Соль.

— Соль, — соглашаюсь я и вытряхиваю немного изфляжки.

Соль пенится, попадая на мою кровь, и это, знаете ли,странно. Для пущей уверенности я сыплю чуть-чуть на ссадину на тыльной частиладони. Не пенится, только щиплет. Я шиплю сквозь зубы, но ничего не говорю.

Пределы человеческой выносливости и всякое такое.

Мы все укладываемся немножко вздремнуть. Кроме Райана — онсидит спиной к нам, уставившись в пропасть. Трудно держать глаза закрытыми:свет Двери обжигающе яркий, ярче, чем когда глаза открыты.

Наплевать, что говорит Райан, — я измучена, и это насамом деле.

Я скучаю по закусочной. Очень скучаю. Я оставила записку Донс просьбой открывать и закрывать закусочную и уверена, что она будет этоделать. Не то чтобы я беспокоилась на этот счет — нет, я ужасно беспокоюсь.