Вдоль дальней стены, за расщелиной, — огромная змея.Только это не просто змея — это наполовину женщина. Змеиная половина покрыта нечешуей, а, скорее, темной толстой кожей. С женской головы на спину густымилоконами спадают длинные темные волосы, рассыпаясь вокруг покрывалом. Это оно —она — производит журчащий звук, в котором Кристиан и Стэн, наши полудемоны,услышали какой-то смысл.

Стэн сказал, что это поет чья-то мама. Дверь Рокси любитнапевать ей; я начинаю думать, что, возможно, мысль Райана, которую он высказалраньше, не была ошибочной: Ад — это то, что ты приносишь с собой.

Я призадумалась, какой кошмар Рокси принесла с собой, что ондовел ее до такого безумия!

Эта штука, продолжая журчать, погружает руки в массу своихпрекрасных волос и поднимает сверток, лежащий в изгибе ее хвоста. Она прижимаетего к груди, что-то нашептывая и убаюкивая, затем подносит его к лицу.

Ее рот распахивается, словно пасть змеи, и она…

— Что она ест, Райан? — тихо спрашиваю я.

Я знаю, что она ест. Я знаю. Но я должна спросить.

— Ребенка, — отвечает Иштар и начинает плакать.

Рокси, чьи глаза закрыты повязкой, содрогается: Я хочуотвернуться — это не настоящий ребенок, настоящие дети не попадают в Ад, простоскажи мне, что это не настоящий ребенок, Райан.

Исида мягко поясняет:

— Это ламия.

Я опускаю взгляд на свой плащ. Я ношу кожу чудовища,пожирающего младенцев.

Я хочу выбросить его.

— Они живут в пещерах, — говорит Райан.

Он осторожно подталкивает Рокси вперед, мимо входа, дальшепо коридору и прочь от этой мерзости.

— Они часто появляются в больницах. И в парках. И…

— Заткнись! — перебиваю я, сжимаю руку Стэна итороплюсь за Райаном, как будто в нескольких футах от меня не происходит ничегоужасного.

И мы минуем пещеру с огнем и расщелиной, мы снова идем покоридору с факелами и обычным, оранжевым пламенем.

Вот только я все еще слышу журчание, все еще слышу шепоткошмара Рокси.

И думаю, что же я принесла с собой в Ад?

Я веду нас по коридорам, закрывая глаза через каждыенесколько футов, чтобы убедиться, что мы идем в верном направлении. Мыповорачиваем налево на одной развилке в пещере, направо — во второй. У меняощущение, будто мы ходим кругами, но этого не может быть, потому что мы всеближе и ближе подходим к черной Двери.

— Она черная, — бормочу я Райану, поняв это.

Он ставит Стэна за спину Кристиана, и они переговариваютсямежду собой. Стэн мысленно поет песенку о Красной Шапочке и волке, который еесъест. В конце песни волк съедает ее и она умирает. Сначала он пожирает еевнутренности, потом глазные яблоки.

Черт побери, как отвратительно! Когда песенка заканчивается,Стэн начинает сначала. Вот чем он занимается. Он не говорит, он напевает.

— Жаль, мы не знаем, что означают эти цвета. —Голос Райана звучит более расстроенно, чем я думала.

— Ненавижу это дерьмо, — подхватывает Рокси.

Она оставила повязку на глазах и двигается медленно. Ееботинки все еще не производят шума, а змеи выглядят больными, словно ониумирают от близости ламии.

— Ламия — это элементаль? — спрашиваю я. —Она ведь не может быть ею, если заставляет Рокси плохо себя чувствовать?

— Нет, это обычный демон.

Я ударяю ногой о пол. Если бы здесь был булыжник, я пнула быего, но здесь нет ничего. Лишь пустые каменные коридоры.

— Почему мы носим их кожу? Почему мы носим кожу этихмразей, которые…

— Потому что это работает, — спокойно отвечает Райан. —Это демон, действительно омерзительный демон, но благодаря его коже мы можемуцелеть в кое-каких схватках. Мы делаем то, что должны делать.

Райан проводит рукой по стене осторожно, чтобы не коснутьсяближайшего факела. Похоже, это больно — трогать ее, из-за огня и всякоготакого.

— Иногда мы считаем, что некоторые вещи — это простофольклор, а они оказываются реальными. Это, как говорит Нарния, случилось скожей ламии. Какой-то охотник заполучил ее, пройдя в Дверь, и неожиданно длянас открылся новый способ защиты. И опять-таки мы считаем что-то реальностью, аэто оказываются сказки.

— Вроде зомби, верно?

Я совершила эту ошибку в первый месяц нашего знакомства сРайаном. Я попросила его научить меня стрелять из пистолета, на случай еслинападут зомби. Он посмеялся надо мной и объяснил, что зомби существуют только вфильмах категории «В» и в дрянных ужастиках.

Мне нравятся зомби. Главным образом из-за этого. На самомделе я смотрю все фильмы о зомби, которые мне удается заполучить. Ладно, ихнемного, потому что блокбастеры не пекутся как горячие пирожки, но я видела всечасти «Обители зла», и то английское кино о вирусе, и тот очень странныйитальянский фильм с Рупертом Эвереттом, который Райан одолжил мне на вечер,чтобы мы обсудили ошибки.

О'кей, так что я видела парочку фильмов о зомби. Ониостаются моими любимыми.

— Да, вроде того, угу, — отвечает Райан.

— За исключением голема, — устало добавляетРокси. — Время от времени нам приходится убивать голема.

— Голема?

— На самом деле это не зомби. — Райан качаетголовой. — Это человек, сделанный из глины, у него во рту клочок бумаги сдревнееврейским именем Бога. Или иногда он оживает благодаря клочку бумаги снадписью «Жизнь».

— Значит, если я сделаю голема, он может впасть внеистовство, типа разрушить город и сожрать мозги его жителей?

— Они не едят мозги… — Райан делает паузу, —но могут быть жестокими.

— Теперь, когда каббала популярна повсюду, многие людиделают големов, — говорит Рокси. — Они считаются элементалями, потомучто сделаны из земли. — Она спотыкается, но восстанавливает равновесие дотого, как я успеваю поддержать ее. Не то чтобы я сильно помогла бы ей; скореевсего, мы упали бы вместе. Но намерения имеют значение, верно? — ВУильямсбурге была эпидемия несколько лет назад, в то время, когда там жилипреимущественно евреи. Многие евреи-хасиды изучают каббалу, и всегдаподворачивается несносный подросток, желающий доказать, что ему не надо ждать,пока стукнет сорок лет, чтобы приступить к изучению.

— Это что, закон? Потому что я могу легко представить,как Аманда делает големов и оживляет их. Честно, армия, которая будет исполнятькаждое ее желание? Может, поэтому она не отвечает на телефон?

Райан хмурится:

— Аманда недостаточно сообразительна, чтобы построитьармию големов.

— Аманда, — возражаю я, — была достаточносообразительна, чтобы открыть Дверь.