Я выискиваю глазами прямую линию, вырезанную на стволе, которая служит десятифутовой отметкой, и мне кажется, будто я слышу, как Хит подбадривает меня, когда делаю вдох и тянусь к первой ветке.

Вот так, эта часть легкая, правда?

Нет. Совсем не легкая, но я все равно поднимаюсь.

Не смотри вниз; ты уже поднималась выше этой ветки.

У меня слегка дрожат коленки, когда я стою на нижней ветке и смотрю вверх, как будто Хит говорит со мной, а не его голос в моей голове.

Видишь линию? Еще две ветки – и ты на месте.

Я не опускаю голову, но глаза смотрят вниз, и мне кажется, что земля начинает крениться.

Давай, Брук. Ты уже близка к цели. Как сильно ты этого хочешь?

Я прижимаюсь щекой к грубой коре и заставляю глаза вернуться к заветной линии, отмечающей высоту, на которую даже Хит не смог бы меня поднять.

Эй. Ты можешь это сделать. Я знаю, что можешь.

И вдруг до меня доходит, что я действительно могу это сделать. И не только потому, что Хит талдычит об этом вот уже две недели. Просто страх остаться на земле сильнее, чем страх падения.

Мне не нужен ничей голос, чтобы ухватиться за ветку над головой или подтянуться еще на пару футов. Я не достигаю самой зарубки, но подбираюсь ближе, чем когда-либо, и чувствую, что не сдамся, когда спускаюсь вниз. К тому времени, как мои ноги касаются земли, я уже твердо знаю, что возьму эту высоту, только не сегодня.

– Смотрю, как ты не падаешь.

Я инстинктивно хватаюсь за сердце.

– О боже, как ты меня напугал.

– Ты что, не слышала, как я подъехал?

Я мотаю головой, задаваясь вопросом, можно ли умереть от инфаркта в семнадцать лет. Мое сердце уже и так билось как сумасшедшее, от подъема на такую высоту, а тут еще Хит со своими шуточками. И все же я не могу сдержать улыбку, глядя на него.

– Что ты здесь делаешь? Я думала, ты должен быть на работе.

– Я отдал свою смену другому парню. Мне нужно было кое-что сделать, и к тому же я подумал, что тебе может понадобиться лишний день для практики. – Голос Хита звучит небрежно, но взгляд, устремленный на меня, подсказывает, что он что-то недоговаривает. Моя улыбка тускнеет.

– Ты отдал свою смену? – Я знаю, что в семье рассчитывают на его заработок. Во всяком случае, он всегда по возможности берет дополнительные смены и не отказывается от своих. И уж тем более ради меня. Я порываюсь задать ему другой вопрос, но тут замечаю, как странно поблескивает его кожа, и не думаю, что виной тому только летняя жара. – Что-то случилось?

Он мотает головой, но не смотрит мне в глаза.

– Хит, со мной ты можешь говорить… о чем угодно. – Он все еще покачивает головой, и беспокойство все сильнее овладевает мною, так что волоски встают дыбом на загривке. – Что тебе нужно было сделать?

– Просто нужно было кое с кем повидаться.

– С кем? – еле слышно вырывается у меня. Я могла бы поклясться, что он выглядит виноватым.

Когда он все-таки поднимает глаза, его взгляд, сгусток нервной энергии, сковывает меня по рукам и ногам.

– Тебе снился кошмар прошлой ночью?

В недоумении я хлопаю ресницами.

– Мне… да. А тебе? Вот почему…

Хит хмурится, и его немигающий взгляд заставляет мое сердце биться сильнее. Наконец он нарушает молчание:

– Это был день как день, договорились? Я знал, что ты будешь здесь, поэтому пришел, но мне не хочется делать из мухи слона. Мы можем просто?..

Я киваю, горя желанием выведать правду, но понимая, что он не готов ею поделиться. Я чувствую, что он не все мне рассказывает. Он не говорит о том, что происходит в его страшных снах, но меня уже трясет от собственных кошмаров, и я могу только представить, насколько тяжелее приходится ему. И все же я рада, что он разыскал меня, не важно, по какой причине. Моей радости достаточно, чтобы разогнать все остальные мысли.

Он смотрит на дерево.

– Как высоко ты забралась на этот раз?

– Почти на девять. По крайней мере, на восемь с половиной.

– Брук, это же здорово. – Он колеблется, но только мгновение, прежде чем шагнуть вперед и заключить меня в объятия. Я с удовольствием отвечаю. За эти недели я так привыкла прикасаться к Хиту, но обычно это происходит под видом тренировки или случайного примирительного жеста, когда мы говорим о наших семьях. Мы не прикасаемся друг к другу просто так, и сейчас, в этих объятиях, я чувствую разницу. Я чувствую Хита, когда ничто другое меня не отвлекает. Я чувствую его силу и тепло так же, как чувствовала его голос, когда карабкалась на дерево. Я чувствую биение его сердца и его дыхание на своей шее, и земля подо мной как будто снова приходит в движение, хотя мои ноги твердо стоят на ней.

Он отпускает меня раньше, чем мне бы хотелось, и, кажется, нисколько не смущен нашими объятиями.

– Говоришь, восемь с половиной? Значит ли это, что мы можем попробовать поддержку из «Грязных танцев»?

– Это называется лебединой поддержкой.

Хит выразительно смотрит на меня.

– Поддержка называлась лебединой задолго до выхода фильма.

Хит не сводит с меня глаз.

– И положение ног у меня немного другое.

– Брук.

– Ладно. Думаю, я готова попробовать. Может быть.

– Именно такую твердую уверенность я и ищу. Давай сделаем это!

Хит бежит к своему грузовику, чтобы включить фары и осветить поляну. Когда я смотрю на силуэт Хита, возвращающегося ко мне, мое сердце бешено колотится.

Он останавливается передо мной, и мне приходится слегка задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Слышно, как я сглатываю.

Он выжидающе смотрит на меня.

– Так ты собираешься взбегать на меня?

– Нет, я подойду к тебе, схвачу за запястья и, как только окажусь наверху и зафиксирую равновесие, отпущу твои руки.

– Звучит достаточно просто.

Я с укором смотрю на него.

– Я серьезно.

Я буравлю его взглядом, пока его улыбка не передается мне.

– Я же сказал, что не дам тебе упасть, и, если почувствую неладное, обещаю, что ты упадешь на меня, а не на землю. – Он говорит это так серьезно, что у меня подскакивает пульс.

– Я тебе верю.

Хит встает вплотную ко мне.

– Куда я кладу руки? Сюда? – Его ладони опускаются мне на бедра. Поскольку на сегодня в мои планы входил только штурм дерева, на мне обрезанные шорты и свободная майка вместо брюк для йоги и обтягивающего топа, которые я обычно надеваю на тренировки. Шорты с низкой посадкой, а майка едва прикрывает живот, так что, когда его руки касаются этой полоски обнаженной кожи, я чуть ли не подпрыгиваю.