Я то и дело поглядываю на зарешеченные настенные часы, полагая, что Джейсон этого не замечает, но его глаза ничего не упускают из виду.

– Тебе необязательно торчать здесь до самого конца, – негромко произносит он, перехватывая мой очередной взгляд на часы. – Просто езжай домой потихоньку. Мама не узнает.

– Нет. – Я подаюсь вперед, едва сдерживая порыв прикоснуться к руке брата, чтобы его успокоить. Любые физические контакты за столом запрещены. – Дело не в этом… я не хочу уходить рано. – Действительно, дело совсем в другом. Я больше не могу откладывать этот разговор. Я смотрю на часы, потому что время бежит слишком быстро, а не наоборот. Если только у Лоры не случится мононуклеоз или что-то в этом роде, я не знаю, когда еще мне представится возможность побыть с Джейсоном наедине. Я просто хотела подождать, пока он полностью расслабится, но его усталый, хотя и решительный тон, которым он только что говорил со мной, наверное, ближе всего к тому, чего я добиваюсь.

Я срываю маску – ту, что слишком много улыбается и притворяется, будто все хорошо и даже расчудесно, лишь бы не причинить кому-то боль, – но, возможно, сейчас ему как раз и нужно, чтобы его перестали щадить.

– Джейс, я правда скучаю по тебе. – Мой голос срывается, но мне плевать. – Я так скучаю по тебе, каждую минуту.

По тому, как ходят его желваки, я вижу, что он старается не показывать свои чувства, но это только подогревает мои чувства.

– Дома обстановка тяжелая, тяжелее, чем я когда-либо себе представляла.

– Мама говорила, что у вас все хорошо.

Мама действительно говорила такое. Каждый раз она рассказывает Джейсону, как у нас все замечательно. Сегодня эта обязанность лежит на мне, но я не могу ее исполнить.

У Джейсона отвисает челюсть.

– Не может быть. Неужели все так плохо? Я имею в виду, ты по-прежнему катаешься на коньках, готовишься выступить на кастинге в ледовом шоу. Кстати, когда это состоится?

– В следующем месяце, – тихо говорю я. – Но…

– Вау. Так скоро. Но ты ведь готова, верно? – Он пытается улыбнуться. – Конечно, готова. Ты ждала этого всю свою жизнь.

Я прикрываю рот ладонью, чтобы сдержать рвущийся наружу звук, опасно близкий к рыданию.

– Брук…

Я качаю головой и прячу свободную руку под стол, чтобы он не смог дотянуться до меня, когда порывается это сделать. Охранники не дремлют. Когда мне удается совладать с собой, я опускаю и другую руку.

– Я не пойду на кастинг.

– Что значит – не пойдешь? А мама знает?

– Она знает. – Мой тон не оставляет ему возможности сомневаться в том, как она к этому относится. И я как будто начинаю говорить на другом языке, о существовании которого он даже не подозревал.

Я рассказываю ему о Лоре, которая почти не разговаривает и еще реже выходит из дома. Я рассказываю о вспышках отцовского гнева, чаще всего не направленного на Лору, маму или меня, а больше напоминающего безудержные проявления ярости, которые загоняют его в мастерскую, иногда на несколько дней кряду.

Рассказывать о маме труднее всего. Я знаю, Джейсон не до конца верил в ту домашнюю идиллию с папой и Лорой, что рисовала мама, но убедительнее всего она говорила о себе. Джейсон не догадывается о том, как она рыдает дома после свиданий в тюрьме, как проливает слезы в душевой кабинке после его телефонных звонков.

Я выкладываю все это не для того, чтобы сделать ему больно; я просто хочу, чтобы он понял, что сладкая ложь разрушает всех нас. Я задаю ему вопрос, потому что должна знать правду.

– Что на самом деле произошло в ночь убийства Кэла?

Я не могла бы спросить брата о чем-то более ужасающем. Я не вправе задавать этот вопрос, его никто не вправе задавать. Признавая свою вину, Джейсон объяснил, что они с Кэлом ввязались в глупую пьяную драку и он совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Все приняли эту историю, но я знаю, что там было что-то еще. Должна быть причина.

Мои глаза наполняются слезами, и, пожалуй, впервые с тех пор, как все это началось, я позволяю брату видеть меня плачущей.

– Не надо, Брук. – Джейсон стискивает зубы, но я вижу, как подрагивает его подбородок.

– Я должна знать, – говорю я, когда первая слеза скатывается по моей щеке. – Я уверена, что-то заставило тебя… сделать то, что ты сделал.

Он твердо выдерживает мой взгляд.

– Мне больше нечего рассказывать.

Падает еще одна слеза. Не потому, что я ему верю, а потому, что ему никогда бы не пришлось так старательно убеждать меня, будь это правдой.

– Я знаю, что ты не причинил бы ему вреда из-за глупой драки, – повторяю я, не моргая под его пристальным взглядом. – Я тебя знаю. Я знаю, что ты можешь психануть, выйти из себя. Но, как и я, ты падаешь в обморок при виде крови. – Я даже не пытаюсь смахнуть слезы. – Так расскажи мне, что произошло. Объясни, почему на этот раз все было иначе. Назови хоть какую-то причину, Джейс.

У него заметно дрожит подбородок. Джейсон с таким трудом пытается держать все в секрете, но невозможно от меня что-то скрыть.

– Мы подрались. Я его убил.

Я качаю головой.

– Да, черт возьми! – шипит Джейсон сквозь стиснутые зубы, так что я невольно вздрагиваю под напором его ярости. Он пользуется моей минутной слабостью, закрепляя преимущество. – У меня был нож, и, когда он обернулся, я ударил его ножом. – Кажется, его выворачивает даже от этих слов. Он по-прежнему смотрит на меня, но я знаю, что мыслями он уже не здесь. Он возвращается в леса возле школы. Я тоже вижу это место, безлюдное и тихое, как в ту летнюю ночь, когда умер Кэл. Джейсон продолжает говорить, повторяя отрепетированные слова из своей исповеди на суде.

– Он умер. – Его безжизненный взгляд перемещается вправо от меня. Там пустой угол, но лицо Джейсона искажает гримаса боли, как будто из его груди вырывают сердце. Я молчу; стараюсь даже не дышать, пока он продолжает рассказывать то, о чем никогда прежде не говорил. – Он просто лежал там, на земле, и его глаза были открыты, понимаешь? Но он не выглядел мертвым, он выглядел, как… Кэл. – На этот раз голос моего брата срывается. – Но нет. Он уже ушел. Он был мертв, и я побежал за н… – Джейсон выпрямляет спину, но я успеваю заметить, как он морщится. – Я побежал.

Я хватаюсь руками за край стола так сильно, что боюсь, отвалятся куски пластика.

– Ты побежал за кем-то. Ты это собирался сказать. – Я вижу, как осознание просачивается обратно в его глаза. Подбородок перестает дрожать, но челюсть остается сжатой. Страшно смотреть, как изломанная версия моего брата превращается в матерого уголовника, которого он теперь изображает передо мной. – За кем ты бежал?

– Ни за кем. – Но это не то, о чем он начинал говорить, и я, вся внимание, подаюсь к нему. Прежний страх в глазах Джейсона уступает место стыду. Мое сердце бьется все быстрее и быстрее.