Я откидываюсь на холодный фарфоровый бак унитаза.

«Мама, что же ты сделала?» — шепчу я, но узел страха перевязывает мои внутренности — мне кажется, что я уже поняла.

Псевдоним, анонимный номер телефона. Угроза в виде откровенной фотографии. Даже если ты хоть чуточку известен в интернете, ты не можешь не знать, что все это значит.

Я смотрю на родимое пятно в форме почки, температура, кажется, падает каждую секунду. Угроза, скрытая в этом образе, очень специфична. Мистер или, точнее, миссис Шляпник не собирается публиковать это в каком-нибудь блоге. Те грязные засранцы, которые выкладывают в интернете украденные откровенные фото на всеобщее обозрение, не предупреждают жертву, они берут и публикуют сообщения ради забавы и просмотров. Вряд ли это месть: на фото нет лица, так что жертва всегда может все отрицать. Нет, этот снимок был тщательно отобран, чтобы только тот, кто уже близко знаком с человеком на нем, смог опознать его по фотографии. Безумный Шляпник рассчитывает на весьма конкретную аудиторию — мужа или жену, возможно мать улыбающихся близняшек-дочерей доктора Смита, которой придется задавать неловкие вопросы, кому он демонстрирует свое барахло.

Наше соглашение. Сохраняйте спокойствие. Советую следовать сценарию.

Мамин голос всплывает у меня в голове: «Ваши отношения с этим человеком абстрактные, амурные или амбивалентные?»

На нашей дорогой планете Земля насчитывается 8,5 миллиарда человек, так что есть вероятность, что кто-то еще любит такие повторы, но одержимость Льюисом Кэрроллом и электронные письма человеку, чей клонированный мобильный телефон был спрятан в смертном одре моей матери? Женщина, у которой совершенно случайно имелся профессиональный опыт, позволявший взломать его облачные аккаунты и найти в них компромат?

Как бы мне ни хотелось в это не верить, я больше не думаю, что это совпадение.

Наше соглашение. Сохраняйте спокойствие. Советую следовать сценарию.

Эти слова звучат как угроза.

Надеюсь, я ошибаюсь, но единственный вывод, который я могу сделать из этого, — что Безумным Шляпником была мама и она шантажировала этого парня.

Что-то во мне бунтует. Волна отвращения к себе разбивается о внутреннюю часть черепа, и я чуть не бросаю трубку. Разум поддерживает образ мамы, увядшей, с заплаканными глазами, стонущей от боли каждый раз, когда я пыталась прикоснуться к ней. «Разве ты недостаточно подвела ее? Как ты можешь даже думать об этом?»

Я тяжело выдыхаю. Эмоции: пауза. Разум: пуск. Если я ошибаюсь, никто не испытает большего облегчения, чем я, но я должна следовать этому выводу, куда бы он меня ни привел.

Допустим, мама пыталась заставить несчастного доктора Смита. Заставить его сделать что-то?

Советую следовать сценарию.

Или не сделать?

Стук в дверь отвлекает меня от размышлений.

— Эми? — зовет Полли. — С тобой все в порядке?

— Да, просто небольшой… запор.

Длинная пауза.

— О… Я могу тебе как-нибудь помочь?

— Как? Ворваться сюда с ломом?

Нет ответа. Сквозь деревянную дверь я почти чувствую жар, исходящий от ее краснеющих щек. Надеюсь, ее смущение подарит мне несколько минут.

Наугад я вбиваю в гугл «доктор Бен Смит», но поисковик выдает квадриллион результатов, и я закрываю браузер.

Бога ради, мам, нельзя было выбрать жертвой доктора с менее распространенным именем? Например, профессор Факсимиле Хорнсвоггл? Кардинал Дрезден Баттерфилд?

Конечно, на самом деле не бывает людей с действительно уникальными именами: культура плюс естественная человеческая склонность к подражанию, плюс вышеупомянутые 8,5 миллиарда людей гарантируют, что, если бы кто-то назывался уникальным именем, это оказался бы псевдоним…

…как Безумный Шляпник.

Сиденье унитаза глухо стучит, когда я меняю положение. Небольшой огонек возбуждения вспыхивает где-то в основании горла. Конечно, мама использовала фальшивое имя, но вдруг это не сработало? Доктор Бен Смит, очевидно, был достаточно умен, чтобы поступить в медицинскую школу, и у него были годы, чтобы провести расследование. Что, если ему удалось раскрыть личность того, кто посылал ему угрозы в виде фотографии его собственного члена?

Я четко помню, когда умерла мама, — не только день, но и минуту. Я видела, как это происходило, я уверена в этом. Я вернулась в эту проклятую комнату с красивым изданием «Приключений Алисы в Стране чудес» под мышкой. Чарли и я дарили эту книгу ей на Рождество много лет назад, и когда она попросила меня принести ее, я чуть не расплакалась. Я открыла дверь, и мои глаза встретились с ее глазами, когда ее лицо, уже расплывшееся и похожее на череп, приобрело окончательную бледность. Я помню, как хлопнула дверью и удерживала Чарли, и наши смешавшиеся слезы пропитывали мой воротник — еще один выбор, в котором я ему отказала.

А затем, через одиннадцать минут после того, как его мучительные рыдания утихли достаточно для того, чтобы ослабить хватку, я вытащила телефон из кармана, открыла Heartstream и рассказала подписчикам.

25 июня, 10:27 утра.

Неужели доктор Бен Смит с нетерпением следил за моим каналом, зная, что он вот-вот освободится от своего мучителя? И если так, что он сделал, когда узнал об этом?

Я захожу в папку «Отправленные» в его почтовом ящике и фильтрую дату — 25 июня. Утром в 10:51 было отправлено только одно электронное письмо. Я открываю его.

Кому: Инграм, Дженнифер Э.

От: Смит, Бенджамин П.

Джен, срочно, дорогая, не могла бы ты принести мне файл пациента? Кэтрин Канчук. Ты чудо.

Б.

Чувствуя, как горло сжимается от нетерпения, я ввела «Кэтрин Канчук» в гугл. Поисковик выдал типичную сборную солянку из профилей на фейсбуке и LinkedIn. Профессиональный хоккеист из команды «Бакланы Калгари» и академик, чья диссертация под названием «Ту-ту боль: пытки и наказания во вселенной Паровозика Томаса» выложена в открытый доступ.

Но мое внимание привлекли результаты поиска по изображениям в верхней части экрана. На второй картинке девушка примерно моего возраста: рыжая, пухленькая, в очках, застенчиво улыбающаяся под спешно поднятой рукой. Она почти неузнаваема.

Почти, но не совсем.

Ее можно узнать по носу и форме челюсти, хотя то, как она похудела за прошедшие годы, делает ее почти неузнаваемой. Но в первую очередь ее выдают серо-зеленые глаза.

Я тяжело выдыхаю, и от моего дыхания запотевает экран. Я вытираю и таращусь на него, и Полли — на полжизни моложе, но тем не менее Полли — смотрит на меня со снимка.

Изображение ведет на древний профиль на тамблере под названием «Ипполита-Лицемерка». Я перехожу по ссылке и начинаю читать.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Кэт