не подходит?

Она засмеялась и поздравила меня.

Я делаю глоток и морщусь. Кофе давно остыл. На вкус как помои, но я все равно не могу выпить ничего целиком. Малыш навалился на мочевой пузырь так, что мне пришлось бы мочиться на каждый фонарный столб, как собака, если бы я выпила хоть четверть. Учитывая мое везение, кто-нибудь снял бы меня на видео, и какой бы получился подарок для фандома, да?

О да, респектабельные журналисты, возможно, не хотят упоминать ребенка, но обитатели RickResource далеко не так сдержанны.

Мой палец зависает над кнопкой приложения.

«Не делай этого, — говорю я себе. — Там нет ничего хорошего». Но это все равно что ковырять болячку — иногда слишком заманчиво. Поэтому я надавливаю и смотрю, как вылезает гной.

Ахахаха безумная корова

Думаешь, она действительно сумасшедшая или просто пытается привлечь внимание? #Rick4Eva

Она ходит в мою школу, и всех парней уже побывали в ней, так что откуда ей знать, кто отец

У половины комментаторов на аватарах нарисованы ярко-фиолетовые канцелярские кнопки. Существует теория, что на снимках, где я стою в дверном проеме, у меня под одеждой на самом деле спрятан воздушный шар, и они хотят лопнуть его.

Единственное маленькое милосердие — то, что Эви до сих пор не принимает участия в обсуждениях. На самом деле после этой новости все аккаунты Teenage Petrolhead на всех платформах стали закрытыми. Это, должно быть, действительно потрясло ее чувство порядка. Думаю, она не знает, что сказать.

Есть одно видео, которое я не могу перестать смотреть. Я нажимаю на иконку ютуба, и ролик сам выскакивает одним из первых. Это разбор видео с паркуром Райана. В замедленном темпе я смотрю, как он бежит и прыгает на перила, будто кошка. Я смотрю, как камера наклоняется за ним, когда он падает в лестничный пролет. Я слышу себя, невнятный голос на замедленном видео, кричащий его имя, и одновременно рассказчик — девушка, которая кажется слишком уверенной и убедительной, — рассказывает о своей теории, что я выкрикиваю его имя, потому что я ненормальная, одержимая фанатка, и Райан убегал от меня по этой лестнице, а я преследовала его, и поэтому я виновата в том, что он сломал руку.

«Кто-то должен проучить ее, чтобы знала, каково это — быть преследуемой», — заключает голос.

Голова пульсирует, и экран расплывается во фруктовый салат разноцветных огней. Я снимаю очки и зажимаю переносицу, пока боль не уйдет. Такие головные боли у меня все чаще и чаще. Наверное, я слишком много времени провожу у экранов, но дома делать больше нечего.

В голове полная путаница. Я, Райан, Эви, мама, малыш. Трудно мыслить трезво под натиском всех твитов, постов на тамблере и видео, которые крутятся вокруг меня. GetRickorDieTryin’, Sat3amforEvelyn — это мои друзья, они все — мои друзья. Я годами слушала их, верила им, и сложно избавиться от этой привычки. Время от времени я ловлю себя на мысли: «А что, если они правы? Что, если у меня галлюцинации?» Что, если у меня был какой-то случайный секс и я каким-то образом подавляю мысли о нем? В конце концов, разве вероятность этого не выше, чем случайное знакомство с любимой поп-звездой в любимом месте и его любовь ко мне?

В памяти всплывает урок религии в прошлом году, до Райана, до всего этого. Мистер Гарфилд рассказывал нам об одном парне, Дэвиде Юме, и его теории о чудесах. По его мнению, проблема с тем, кто говорит тебе, что стал свидетелем чуда, заключается в том, что для того, чтобы ты им поверил, мысль о том, что они ошиблись, солгали или сошли с ума, должна быть еще более удивительной, чем само чудо. И с этой точки зрения та ночь за пределами Танцевального зала на Стритэм-хай-роудс каждым днем кажется все более и более фантастической.

Дождь барабанит в окна кафе. Снаружи в темноте размытые фигуры спешат туда-сюда. Starbucks начинает заполняться людьми, которые встряхивают зонтики и мокрые волосы и смеются над внезапным ливнем.

Я оглядываюсь, ощущая внезапную резкую боль в груди. Тут слишком много людей, поглощающих пространство, свет, воздух. Они все в своих телефонах, пальцы гладят экраны, как любовники. Конечно, все они выглядят так, словно проверяют инстаграм, но по крайней мере шесть, семь, нет, девять из них держат камеры так, что я попадаю в кадр. Под флуоресцентными лампами кафе маленькие черные линзы блестят, как рыбьи глаза.

Мне нужно идти. Я неуверенно встаю и выхожу, мгновенно промокая под дождем. Облака принесли сумерки в полдень, все серое и темное. Я засовываю руки в карманы, наклоняю голову и направляюсь домой, но даже не дохожу до района Мичам, когда что-то меня останавливает. Краем глаза я замечаю тень. Я вытаскиваю тряпочку, протираю залитые дождем очки и вижу девушку с телефоном в темной куртке и хиджабе, стоящую под навесом у входа на рынок. Я видела ее в Starbucks? Она ушла одновременно со мной? Что она делает, стоя под дождем, — ждет убер?

Без лишних раздумий я поворачиваю направо, а затем на первом же перекрестке ухожу налево. Краем глаза я все еще вижу тень. Женщина в темной куртке с капюшоном и опущенной головой. У девушки рядом с рынком был хиджаб или просто капюшон? Под дождем все выглядят одинаково. Я больше не иду домой. Не могу рисковать, ведя их туда. Я выбираю случайные повороты. Ряд одинаковых домов проплывает мимо меня в тумане, их кирпичная кладка с проемами напоминает решетки. «Ты паникуешь, — говорю я себе. — Ты ведешь себя глупо. Ты же не Джейсон, мать его, Борн». Но я не могу остановиться. Мое отражение в мокром асфальте шатается, будто неуклюжий монстр. Под пальто вторым дождем струится пот, и я срываю капюшон, чтобы можно было дышать.

Наконец я останавливаюсь. Такое чувство, что отбойный молоток в груди убил бы меня, если бы я этого не сделала. У меня болит челюсть. Похоже, меня сейчас стошнит. Это, случайно, не симптом сердечного приступа у женщин? Или это просто малыш. Я оглядываюсь. Я стою на пустыре между задней частью ряда одинаковых домов и нависшим бетонным зданием частного дома. Заросший травой холм демонстрирует все