class="p1">Грабитель не ответил. Этот ненормальный мог разыграть комедию, лишь бы узнать правду.

— Надеюсь, кофе был хорош?

Рафаэль по-прежнему оставался невозмутим.

— В любом случае надеюсь, ты получил удовольствие… Я имею в виду — от кофе. Потому что это была твоя последняя чашка.

— Кроме шуток?

Папочка сел, устроился поудобнее, чтобы закончить тираду.

— Сандру ты больше не увидишь. Можешь быть уверен.

Горло Рафаэля сжалось. Но его лицо почти ничего не выражало. Он убил ее?

Вильям тоже старался оставаться безразличным, когда папочка вдруг повернулся к нему:

— Вы не слишком-то разговорчивы, ребятишки!

— Мы не говорим с кем попало! — бросил Рафаэль. — Особенно с таким дерьмом, как ты.

— Ну конечно, — кивнул Патрик. — На самом деле, если уж быть точным, ты еще увидишь Сандру… Она будет здесь, когда я тебя убью. Знаешь, она настаивала. Чтобы я покончил с тобой. И чтобы присутствовать при твоей казни.

— Очень тронут.

— Но это случится не сейчас… Хорошо, подведем итоги: твоего дружка зовут Пьер Лефевр, его адрес в Обане — улица Платанов, дом сто двадцать восемь.

Рафаэль не раскрыл рта, тогда папочка снова посмотрел на Вильяма:

— Все верно, сынок?

— Да.

— И что надо сказать ему при встрече?

— Что ты от Рафаэля Оржона, приехал за кушем. Именно это и надо ему сказать.

— Ну просто детская игра! — заключил папочка.

— Думаешь, ты справишься? — злобно спросил Рафаэль. — Я рисковал своей шкурой, чтобы добыть эти бабки. А тебе остается только нагнуться, чтобы их подобрать. Это как раз по твоей части.

— Такова жизнь, Чемпион… — притворно вздохнул папочка.

— По крайней мере, я не увижу твою рожу хотя бы пару дней. Это стоит двух сотен тысяч евро!

— О… в этом я не уверен, — возразил Патрик.

На этот раз Рафаэль не смог сдержать удар, и это отразилось на его лице.

— Ты будешь иметь удовольствие видеть меня каждый день, Чемпион.

Что еще затеял этот псих?

— Сандра собирает вещи. Она уезжает завтра утром… Небольшая поездка на юг ей не повредит.

Глава 53

— Вот дерьмо! — взбесился Вильям, едва папочка вышел из пристройки.

Сокрушенный, Рафаэль не ответил.

Ему и в голову не приходило, что Патрик может отправить за деньгами Сандру.

Его план рухнул, словно карточный домик.

Неужели этот псих заподозрил, что они отправляют его в западню? Это невозможно…

— Придумаем что-нибудь другое, — попытался он успокоить брата.

— Что ты говоришь! Все пропало, мать твою!

— Может, он блефует. Просто хочет увидеть, как мы отреагируем. Этот сукин сын очень умен, ты же знаешь. Если мы будем вести себя спокойно, он, конечно, поедет туда сам…

— Это конец, говорю тебе! — жалобно произнес Вильям.

— А теперь заткнись! — приказал его брат. — Он уже, наверное, вернулся к себе, он может нас услышать.

Папочка засел перед двумя мониторами.

На правом — спала Джессика, сжав кулаки. В это время дня ей казалось, что она в безопасности, днем он никогда не наведывался в ее камеру.

Скоро у нее не будет ни одной секунды на передышку. Скоро она забудет, что такое сон.

И мечты. И надежда.

На левом мониторе — оба налетчика. Папочка наблюдал за их поведением, после того как он объявил о своем решении. Но они помалкивали, даже не переглядывались. Были все так же равнодушны друг к другу.

И все же Патрик успокаивал себя, считая, что братская любовь не умерла. Он не мог в это поверить. Она все еще была где-то там, готовая вспыхнуть от малейшей искры.

Было бы так досадно не увидеть, как один из них страдает при виде смерти другого.

Это испортило бы ему все удовольствие.

Он закрыл глаза, мечтая о сладкой минуте, когда он заберет жизнь одного на глазах другого. Этот драгоценный момент должен будет длиться так долго, как только возможно.

Он заранее наслаждался и другой мукой — болью Сандры в ту минуту, когда он убьет Рафаэля. Зародившаяся в ней любовь к нему — это истинное благословение.

Убийство — ничто. Наслаждение в другом.

Он разгорячился, расстегнул брюки, не сводя взгляда с правого монитора.

Он дорого дал бы, чтобы посмотреть на страдания родителей этой девочки.

Он очень хорошо их представлял. Их горе, их крики, их слезы.

Их безнадежность.

Как-нибудь потом надо будет похитить какую-нибудь мать вместе с дочерью.

Пересечь новую черту.

* * *

Что ранило больнее всего?

Конечно стыд, никаких сомнений.

Не было никаких часов: ни наручных, ни будильника, ни настенных. Никакого способа понять, который час.

Сколько часов она просидела на этой кровати, которая не имела к ней никакого отношения? В этой комнате, которая ей не принадлежала… Среди этих грязных стен, которые держали ее в плену.

Все было таким грязным. Даже воздух, которым она дышала.

Сколько часов прошло с тех пор, как он ушел?

Он, конечно, должен был сейчас спать.

Насытившись, он уполз в свое логово и теперь переваривал содеянное в тишине и покое.

В то время как Джессика не могла даже заплакать.

Стыд. Это было самое болезненное. Заставлять себя подчиняться ему, снова и снова.

По другую сторону стены они все слышали. Приказы палача, рыдания жертвы.

Все, что он заставлял ее делать, все, что она соглашалась делать.

Они все слышали, они все знали.

— Ты прочитала «Жюстину», моя голубка?

— Немного, но я не закончила.

— Но ты знаешь, что Рафаэль сделал с Софи, не так ли?

— Да, мсье… Этот маркиз, он ваш любимый писатель?

— Это мастер… Тебе понравилось то, что ты прочитала?

— Нет, мсье.

Он сказал, что у меня красивый рот. Что он провоцирует и возбуждает.

Он захотел большего, он всегда будет хотеть еще больше.

Он зовет меня голубкой, но тащит меня все ниже.

Он зовет меня голубкой, но он сломал мне крылья. Сломал мою жизнь.

Как только она осталась одна, Рафаэль попытался с ней поговорить. Вильям тоже. Но Джессика не ответила.

Они все слышали. Папочка сказал, что они ему завидуют, там, за стеной. Что они мечтают сделать с ней то же самое. Что все мужчины об этом мечтают. Даже ее собственный отец.

— Даже твой папочка, моя дорогая. Мораль запрещает ему такое, но он очень хотел бы сделать, как я… Ты можешь мне поверить, он очень хотел бы, чтобы ты сделала для него то же, что делаешь для меня…

Он лгал, она это знала. И все же эта мысль не покидала ее. Она так и крутилась у нее в голове.

— Очень скоро я сделаю с тобой то же, что Рафаэль с Софи, мой котеночек. И