Роджер поднял Дэвида, донес его до койки у правого борта иположил там. Он продолжал обнимать мальчика, а тот лежал на койке ничком.

Эдди, весь мокрый, влез на катер и стал переодеваться. Эндрювыловил багром его шляпу, а Томас Хадсон успел сходить в каюту за рубашкой ибрюками для Эдди и за рубашкой и шортами для Дэвида. Он с удивлением отметил,что ничего не чувствует, кроме жалости и любви к Дэвиду. Эта схватка с рыбойиссушила в нем все другие чувства.

Когда он вернулся, Дэвид, голый, по-прежнему лежал на койкелицом вниз, а Роджер растирал его спиртом.

– Плечи больно и копчик, – сказал Дэвид. –Там, пожалуйста, потише, мистер Дэвис.

– Это где натерло, – сказал ему Эдди. –Сейчас отец смажет тебе руки и ноги меркурохромом. Это не больно.

– Надень рубашку, Дэви, – сказал ТомасХадсон. – А то простудишься. Том, принеси ему одеяло какое полегче.

Томас Хадсон смазал меркурохромом те места, где лямкинатерли мальчику спину, и помог ему надеть рубашку.

– Я уже ничего, – тусклым голосом проговорилДэвид. – Я хочу кока-колы. Можно, папа?

– Пожалуйста, – сказал Томас Хадсон. – Апотом Эдди разогреет тебе суп.

– Я не голоден, – сказал Дэвид. – Я сейчас несмогу есть.

– Ну, подождем немного, – сказал Томас Хадсон.

– Я понимаю, каково тебе, Дэви, – сказал Эндрю,подавая ему бутылку кока-колы.

– Никому этого не понять, – сказал Дэвид.

Томас Хадсон объяснил старшему сыну, каким курсом идти кострову.

– Смотри, чтобы моторы работали синхронно, на тристаоборотов, Томми, – сказал он. – Когда стемнеет, будет виден маяк, апотом я произведу корректировку.

– Ты меня почаще проверяй, папа. Скажи, тебе так жетошно, как мне?

– Тут ничего не поделаешь.

– А Эдди попытался что-то сделать, – сказалТом-младший. – Не каждый прыгнул бы в океан за какой-то рыбой.

– Эдди был на волоске, – сказал ему отец. –Ты представляешь себе, что могло бы случиться, если бы он забагрил ее не скатера, а в воде?

– Эдди бы справился, – сказал Том-младший. –Ну как, синхронно они работают?

– К моторам надо прислушиваться, – сказал емуотец, – а не только на тахометры поглядывать.

Томас Хадсон подошел к койке и сел рядом с Дэвидом. Мальчикбыл закутан в легкое одеяло, и Эдди возился с его руками, а Роджер смазывал емумеркурохромом ноги.

– А-а, папа, – сказал он и посмотрел на ТомасаХадсона, а потом отвел глаза в сторону.

– Жаль, Дэви, очень жаль, – сказал емуотец. – Ты так с ней сражался. Лучше Роджера, лучше всех, кого я знаю.

– Большое спасибо, папа. Только не надо об этомговорить.

– Дать тебе чего-нибудь, Дэви?

– Если можно, еще кока-колы, – сказал Дэвид.

Томас Хадсон вынул из ящика для наживки бутылку охлажденнойна льду кока-колы и откупорил ее. Он сел рядом с Дэвидом, и мальчик выпил всюбутылку, держа ее в руке, которую Эдди уже успел обработать.

– Суп скоро будет готов. Он уже закипает, – сказалЭдди. – Том, а соус не подогреть? К салату из крабов?

– Подогрей, – сказал Томас Хадсон. – Мы сутра ничего не ели. А Роджер так за весь день не выпил ни глотка.

– Только что – бутылку пива, – сказал Роджер.

– Эдди, – сказал Дэвид. – А сколько онавесила, по правде?

– Больше тысячи фунтов, – сказал ему Эдди.

– Спасибо вам, что вы прыгнули за борт, – сказалДавид. – Большое спасибо, Эдди.

– Да ну, чего там! – сказал Эдди. – А что ещебыло делать?

– Папа, как по-твоему, в ней, правда, было тысячафунтов? – спросил Дэвид.

– Безусловно, – сказал Томас Хадсон. – Мнетакие громадины ни разу не попадались, ни марлины, ни меч-рыбы.

Солнце спряталось, и катер шел по спокойному морю, шел, урчамоторами, быстро бороздя ту самую воду, по которой они так медленнопродвигались все эти часы.

Эндрю тоже примостился на краю широкой койки.

– Ну, что, наездник? – сказал ему Дэвид.

– Если бы ты выловил эту рыбу, – сказалЭндрю, – ты стал бы самым знаменитым мальчиком на свете.

– А я не хочу быть знаменитым, – сказалДэвид. – Предоставляю это тебе.

– А мы бы прославились как твои братья, – сказалЭндрю. – Серьезно.

– А я бы прославился как твой друг, – сказалРоджер.

– А я бы прославился как рулевой, – сказал ТомасХадсон. – А Эдди – как гарпунщик.

– Уж Эдди-то непременно прославился бы, – сказалЭндрю. – А Томми прославился бы тем, что он столько коктейлей приготовил.Идет страшная битва, а Томми знай носит стаканы.

– А рыба? Она бы не прославилась? – спросил Дэвид.Он уже был таким, как всегда. Во всяком случае, голос у него звучал, каквсегда.

– Она бы прославилась больше всех, – сказалЭндрю. – Она бы себя обессмертила.

– Надеюсь, ей ничего не сделалось, – сказалДэвид. – Надеюсь, она цела и невредима.

– Конечно, – сказал Роджер. – По тому, как вней сидел крючок и как она сопротивлялась, я знаю, что ей ничего не сделалось.

– Когда-нибудь я вам расскажу, как все было, –сказал Дэвид.

– Расскажи сейчас, – потребовал Энди.

– Сейчас я устал, и вообще вы подумаете, я сумасшедший.

– Расскажи. Ну хоть немножко, – пристал к немуЭндрю.

– Не знаю, стоит или нет. Папа, как по-твоему?

– Давай, давай, – сказал Томас Хадсон.

– Ну… – сказал Дэвид, зажмурившись. – В самыетяжелые минуты, когда мне было труднее всего, я не различал, где она и где я.

– Понимаю, – сказал Роджер.

– И тогда я полюбил ее больше всего на свете.

– Прямо-таки полюбил? – спросил Эндрю.

– Да. Полюбил.