– Мне бы надо успеть дописать письма, – сказалТомас Хадсон.

– Виноват, Том, ухожу.

Покончив со своей корреспонденцией, ответив даже на дваделовых письма, отложенных было до следующей почты, проверив список,составленный Эдди, и выписав чек на всю стоимость заказа плюс те десятьпроцентов, которыми английское правительство облагало всякий импорт с материка,Томас Хадсон пошел на пристань, где рейсовое судно уже готовилось в обратныйпуть. Капитан принимал от жителей заказы на продукты, лекарства, мануфактуру игалантерею, запасные части, металлические изделия и разные другие товары,которые доставлялись на остров с материка. В трюм судна загружали живыхлангустов и другую морскую живность, палуба уже была уставлена корзинамиракушек и порожними баками из-под бензина и смазочного масла, а к капитанскойкаюте тянулась длинная очередь, терпеливо дожидавшаяся на ветру.

– Как у вас, все в порядке, Том? – крикнул из окнакаюты капитан Ральф Томасу Хадсону. – А ты куда лезешь без очереди? –одернул он высокого негра в соломенной шляпе, сунувшегося было в каюту. –Кое-что, к сожалению, пришлось заменить. Мясо хорошее?

– Эдди говорит, великолепное.

– Очень рад. Ну, давайте сюда письма и заказ. Ветер всекрепчает. Хочу пройти над большой банкой до того, как начнется отлив. Вот иприходится спешить, вы уж извините.

– Увидимся на той неделе, Ральф. Не теряйте из-за менявремени. Большое вам спасибо, дружище.

– Постараюсь на той неделе привезти все точно посписку. Том, вам, может быть, деньги нужны?

– Нет, у меня еще есть с прошлого раза.

– А то, если нужно, у меня наличности много. Ну, ладно.Чья теперь очередь. Твоя, Люшиэс? Говори, на что желаешь потратиться в этотраз.

Томас Хадсон прошел через всю пристань, где негрывеселились, глядя, что вытворяет ветер с легкими ситцевыми платьями женщин идевушек, и зашагал по коралловой дороге к «Понсе-де-Леон».

– А, Том, – встретил его мистер Бобби. –Входите, присаживайтесь. Где это вы пропадали? Мы только что кончили уборку, изаведение уже открыто. Давайте, давайте – когда еще так пьется, как с утра.

– Не рано ли?

– Вздор. Есть хорошее импортное пиво. И эль «Песьяголова» тоже есть. – Он сунул руку в ящик со льдом, достал бутылкупльзенского, откупорил и подал Томасу Хадсону. – Стакан вам, надеюсь, нетребуется? Заправьтесь этим для начала, а потом уж решайте, будете питьчто-нибудь настоящее или нет.

– У меня рабочий день пропадет.

– Ну и черт с ним. Вы и так слишком много работаете.Надо подумать о себе, Том. Жизнь вам отпущена одна-единственная. Нельзя жетолько и делать что рисовать.

– Вчера мы выходили в море, и я совсем не работал.

Томас Хадсон смотрел на большой холст с тремя смерчами,висевший на стене в глубине бара. Хорошо написано, подумал Томас Хадсон. В мерувсей его сегодняшней силы написано, подумал он.

– Мне ее пришлось перевесить повыше, – сказалБобби. – Вчера тут один клиент до того разошелся, что попробовал влезть влодку. Я ему сказал, что, если он прорвет ногой полотно, это ему обойдется вдесять тысяч долларов. И констебль меня поддержал. Констебль хочет вас просить,чтобы вы и ему написали картину, он ее повесит у себя дома. У него есть однаидея.

– Что же это за идея?

– Он не хотел говорить. Сказал только, что есть оченьлюбопытная идея и он хочет обсудить ее с вами.

Томас Хадсон подошел ближе и всмотрелся в картину. Кое-гдеповерхность была чем-то повреждена.

– Добротная вещь, прах ее возьми, – с гордостьюсказал Бобби. – На днях тут один клиент вздумал запустить кружкой пива вкрайний смерч – сбить его захотел. Так даже вмятинки не осталось. И места этогоне найдешь. Пиво стекло себе, как водичка, и все. Да, Том, сработали вы ее насовесть, эту картину.

– Но все же так ее ненадолго хватит.

– Пока что ей, прах ее возьми, все нипочем, –сказал Бобби. – Но я и сам думаю перевесить ее еще повыше. Этот вчерашнийменя немного напугал.

Он протянул Томасу Хадсону еще бутылку пльзенского со льда.

– Том, я вам хочу сказать, до чего я огорчен, что такполучилось с рыбой. Я ведь Эдди с мальчишеских лет знаю и знаю, что он никогдане врет. Ну по крайней мере в серьезных делах не врет. По крайней мере, еслипопросишь его говорить правду.

– Да, скверно получилось. Мне даже не хочется никомурассказывать об этом.

– И не надо, – сказал Бобби. – Я простохотел, чтобы вы знали, до чего я огорчен. Ну, допивайте пиво, и я вамприготовлю чего-нибудь посущественней. Это не дело – начинать день в унынии.Чего вы предпочитаете, чтобы взбодриться?

– Я и так бодр, – сказал Томас Хадсон. – Ясегодня собираюсь работать, а выпивка всегда отнимает у меня нужную легкость.

– Ладно, раз уж мне вас не уговорить, подожду, может,набежит кто-нибудь посговорчивей. Гляньте-ка на эту яхту, Том. Ох, и потрепалоее, наверно, в проливе: очень уж осадка мелкая.

Томас Хадсон глянул в распахнутую дверь и увидел входившее вгавань красивое белое судно типа плавучего дома. Эти суда обычно фрахтуют вМайами или другом ближнем порту для поездок вдоль флоридских островов, а втакой день, как вчера, безветренный и тихий, оно благополучно могло пересечь иГольфстрим. Но сегодня ему, с его мелкой осадкой и громоздкими палубныминадстройками, должно быть, пришлось нелегко. Удивительно было, как оно вообщесумело пройти над большой банкой в такую волну.

Яхта дошла до середины гавани и стала на якорь. Томас Хадсони Бобби смотрели на нее с порога. Она была вся белая и блестящая, и на палубетолпились люди, тоже все в белом.

– Клиенты, – сказал Бобби. – Надеюсь,приличная публика. К нам ни одна такая большая яхта не заходила с тех пор, какокончился лов тунца.

– Откуда она?

– Я ее первый раз вижу. Хороша, ничего не скажешь. Нотолько не для пролива строена.

– Вероятно, она вышла около полуночи, еще в штиль, аветер застиг ее где-нибудь на полдороге.

– Скорей всего, так, – сказал Бобби. –Досталось ей, верно, – и покачало и побросало. Ветер прямо-таки шквальный.Ну, скоро мы узнаем, кого она нам привезла. Том, голубчик, дайте я вамприготовлю чего-нибудь. Просто не могу видеть, как вы сидите и не пьете.

– Ладно. Стакан джину с тоником, – сказал ТомасХадсон.