— Вы подстриглись. Совсем другое лицо… Проходите,пожалуйста. Вы книгу привезли? Я ее в саду оставила, да? Я ведь ездила за ней,в доме ни души, и соседка напротив сказала, никого нет. Дала мне телефон братахозяина. А тот сказал, мол, ничего не знаю.

— Вы звонили Льву Захаровичу? — насторожилась я.

— Да. Такой грубый человек, объясняю про книгу, а онзнаете ли, таким тоном: «Чего вы мне звоните? Я понятия не имею, кто там жил».

— Как же так? — удивилась я.

— Вот так… Конечно, книжка не такая ценная вещь, новедь дело не в этом…

— Надежда Васильевна, вы давно работали в этом доме?

— Я? — Она вроде бы растерялась. — Один день.

— Что? — Теперь пришла моя очередь растеряться.

— Я думала, вы знаете. Ко мне приехал Кирилл Сергеевич,мы с ним договорились…

— О чем? — не очень вежливо перебила я.

— Как о чем? О работе. Я медсестра, сейчас на пенсии,денег, конечно, не хватает, вот я и ухаживаю за больными. Дала объявление вгазете, Кирилл Сергеевич мне позвонил, потом за мной заехал, мы обо всемдоговорились, и он отвез меня в этот дом. На следующий день я с утра приступилак работе, а вечером Кирилл Сергеевич сказал: «Старика дочь к себе забирает,сиделка не требуется». Вот и все.

— А вам это не показалось странным?

— А он не у вас? — испугалась женщина.

— Нет, разумеется.

— Как же так, Кирилл Сергеевич сказал, дочь забрала,для этого и приезжала.

— Дочь — это я?

— Конечно. — Тут Надежда Васильевна судорожновздохнула и вроде бы приготовилась упасть в обморок.

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказала я,подхватывая ее под локоть. — Вам лучше сесть.

— Да уж…

Я проводила ее на диван и села рядом.

— Вы мне все, пожалуйста, подробно расскажите…

— Старик-то пропал? Господи, неужто убили?

— Успокойтесь, Надежда Васильевна, надеюсь, никтоникого не убил. Кирилл Сергеевич назвал вам фамилию вашего подопечного?

— Фамилию нет. Только имя, Владимир Андреевич. А заодин день чего узнаешь? Сказал, дочка приедет, вы то есть. Потом сказал, чтоотца к себе забираете. Заплатил мне за месяц, как договаривались, забеспокойство извинился. Я когда за книгой-то поехала и дом пустой увидела, неповерите — испугалась. Хотя чего бы бояться? Ну, увезли старика. А сердце так иперевернулось. А уж когда соседка сказала, что знать такого не знает, вовсехудо стало. Я и позвонила этому Льву Захаровичу. А он так разозлился и говоритьсо мной не пожелал.

— Надежда Васильевна, вы меня простите, —вздохнула я. — Про книгу я не правду сказала, не нашла я ее. Просто вовремя своего визита ее заметила и билет читательский с вашей фамилией, так васи отыскала. Боюсь, кто-то нас разыграл. Я вашего подопечного тогда впервыевидела, Кирилл Сергеевич выдавал его за своего родственника, а меня просилприехать, выдумав какой-то глупый предлог.

— Зачем же ему это?

— Вот пытаюсь понять. Сам Кирилл Сергеевич исчез, инайти его я не могу.

— Господи, что ж это делается? — ахнула НадеждаВасильевна. — Угораздило попасть в такую историю… Думаете, какие-тожулики?

— Я так же, как и вы, понять не могу, зачем им все это?Перевозить с места на место больного человека, придумывать ему родственников?

— А он, когда вас увидел, как отреагировал? —нахмурилась Надежда Васильевна.

— Как будто я в самом деле его близкая родственница, яеще подумала: наверное, человек бредит.

— Ничего он не бредил, даже наоборот, —отмахнулась женщина. — Мы когда с Кириллом Сергеевичем договаривались, онсказал: пожилой человек, рак у него.

Врачи сказали: три-четыре месяца от силы. А когда я старикаувидела, удивилась: раковых я хорошо знаю… Если честно, сиделка ему была ненужна, разве только компанию составить. Уж очень болтливый был… А в туалет сам,и аппетит, знаете ли, очень хороший. В общем, смотрела я на него да дивудавалась: неужто, думаю, правда рак? И врачи иногда ошибаются. Но мое дело не вдиагнозе сомневаться а за больным ухаживать, а что пациент такой бодрый, мне нарадость, работы меньше, а платить обещали хорошо.

— А что он вам рассказывал?

— Ой, да я и не вспомню теперь… Обо всем понемногу Воткнижку у меня увидел, о книгах говорили. Хвастун, честное слово. Уж где онтолько не был и с кем не знаком. Лемешева, говорит, знал близко. Вы подумайте?Хотя, может, и вправду знал? Про театры говорил, про талант.

— Он в театре работал?

— Я так поняла, хотя утверждать не берусь. Я ведь егослушала и не слышала, знаете, как это обычно бывает. Ничего в голову-то незапало. Про постановку какую-то говорил… точно. «Собаку на сене» он ставил,да-да, я еще посмеялась: не ту, говорю, что по телевизору показывали, а он:нет, у меня своя. Вы, говорит, Надежда Васильевна, далеки от искусства, а я всвое время человек был в городе известный.

Мы еще немного поговорили, но вспомнить ничего существенногоНадежда Васильевна больше не смогла.

— Что ж теперь делать-то? — спросила она, провожаяменя до двери. — В милицию идти?

— Не знаю, — честно ответила я. — Возможно,это глупый розыгрыш, вы уж сами решайте. А я попробую этого человека найти.

— Вас как зовут?

— Полина, — ответила я, боясь, что Леха можетуслышать.

— Вы уж, если что узнаете, позвоните, пожалуйста, а тосердце не на месте.

Надо же, угораздило вляпаться…

Леха стоял, опершись на перила и терпеливо ждал. Мы молчастали спускаться. Уже на улице он вдруг спросил:

— Ты кого ищешь?

— С чего ты взял? — испугалась я. Он пожалплечами:

— Не дурак. Догадался. Что у тебя за дела?

— Тебя они точно не касаются. Домой поедешь?

— А ты?

— Мне еще кое-куда надо.

— С тобой пойду, — заявил он.

Поразмыслив немного, я отправилась в драматический театр.«Собака на сене»

— это уже кое-что. Если мне повезет…

Леха при виде театра слегка позеленел: