— А здесь тебе чего надо? — Слушай, тыправ, — кусая губы, покаялась я. — Я ищу одного человека…

— Бабки тебе должен? — Дальше этого Лехинафантазия не шла.

— Он меня разыграл, — не придумав ничего лучшегоответила я.

— Как это?

— Долго рассказывать. Ждать здесь будешь? Буфет есть,но сейчас скорее всего не работает.

— С тобой пойду. Извини за критику, но вопросы тызадаешь не правильно, вот хоть бабку эту взять.

— Ты что, подслушивал? — выпучила я глаза, ноудивилась не его невоспитанности, а его слуху.

— Не подслушивал, а слышал частично, — кивнулон, — когда вы у двери стояли. Говорили громко, а уши затыкать ты меня непросила.

— Хорошо, идем, — подумав, согласилась я. Что-топодсказывало, что на радушный прием рассчитывать не приходится, вдруг Леха всамом деле пригодится?

Мы вошли через дверь с надписью «Служебный вход» и вскореимели счастье встретиться с вахтершей.

— Вы к кому? — спросила она строго.

— Кто-нибудь из администрации на месте? — ответилая вопросом на вопрос.

— А кто вам нужен? — Бабка решительно приподняласьсо стула.

— А кто нам нужен, тебя, бабуля, волновать недолжно, — заявил Леха, подталкивая меня по коридору.

— Как не должно? — возмутилась она, но не громко,и осталась на своем стуле.

— Директор тебе подойдет? — разглядывая табличкина дверях, осведомился мой спутник.

— Желательно, кто-нибудь из людей постарше…

— А вот этот? — ткнул он пальцем в курившего возлебатареи мужчину. На вид тому было не меньше семидесяти, волосы и бородасовершенно седые, но светло-серые, точно выгоревшие глаза смотрели с живымлюбопытством.

— Вы кого ищете, молодые люди? — весело спросилон.

— Кого-нибудь из администрации, кто помнит старыеспектакли…

— Вот как? И что за спектакль вас заинтересовал?

— «Собака на сене».

Он поднял брови, потом поджал губы и нахмурился:

— «Собаку на сене» у нас никогда не ставили.

— Это точно? — не сумев скрыть разочарования,спросила я.

— Разумеется. Я, знаете ли, тридцать лет в этом театреи если я вам говорю, значит, так оно и есть.

— Извините, но не так давно я разговаривала счеловеком, который утверждал, что ставил этот спектакль.

— В нашем театре? Чушь. Пьес Лопе де Вега никогда небыло на этой сцене.

Почему, кстати? Возможно, и стоит подумать над этим…Слушайте, — неожиданно обрадовался он, — «Собаку на сене» ставилсамодеятельный театр. Был такой при Дворце культуры одного из заводов. Менятуда как-то приглашали. А режиссером там подвизался… дай бог памяти… Шабалов,точно, Валентин Васильевич. Сам из Питера, что-то у него там не заладилось, ион сюда перебрался. Сезон в нашем театре отработал, а потом ушел в народныйколлектив. Между нами говоря, актер он был никудышный, да и выпить любил.

— Где его можно найти?

— Не могу вам сказать. Театр закрыли, он какое-то времясамодеятельностью занимался, а потом вообще исчез. У него здесь дочь живет, этоточно. По-моему, учительница. А его я не встречал по меньшей мере лет десять.Валентин старше меня, а в наши годы, знаете, как бывает…

— Спасибо, — от души поблагодарила я и торопливозашагала по коридору к выходу.

— Может, ты скажешь, зачем тебе стариканпонадобился? — начал приставать Леха, как только мы покинули театр.

— Все, что надо, я тебе уже рассказала.

— Ага. Теперь куда?

— В городскую справку, — твердо сказала я.

— Тачку ловить?

— Не надо, здесь недалеко. Пройдемся. В горсправкестарая знакомая Алла Геннадьевна встретила меня улыбкой.

— Опять кого-то ищете?

— Да, — вздохнула я. — Шабанов ВалентинВасильевич. Лет семьдесят — семьдесят пять.

— Ого. Жених в возрасте. Найти такого будет нетрудно.

— Да, — усмехнулась я, не разделяя ее энтузиазма.Если он жив, конечно.

Валентин Васильевич был жив и, как я надеялась, здоров.Через десять минут я взяла из рук Аллы Геннадьевны листок бумаги с адресом, неверя в свое счастье. Неужто мне повезет, я в самом деле сейчас встречусь с этимчеловеком и смогу хоть что-то прояснить? Сомнения одолевали…

Леха уже ничего не спрашивал, только поглядывал на меня ивроде бы усмехался. Улица Офицерская, застроенная частными домами, немыслимопетляла, мы изрядно помучились, прежде чем увидели цифру «шестьдесят семь» нафасаде. Дом выглядел каким-то заброшенным, потемневшая от непогоды железнаякрыша в некоторых местах наспех залатана. Богатством, как говорится, здесь и непахло.

Кособокая калитка была приоткрыта, в палисаднике в основномпроизрастала крапива, кое-где вытесненная еще не расцветшими золотыми шарами.

Я поднялась на шаткое крыльцо и позвонила. Леха дожидалсявнизу, опершись на палисадник.

— Иду-иду, — услышала я.

Дверь распахнулась, а я не смогла сдержать вздохаоблегчения: передо мной, в старом спортивном костюме и в шерстяных носках,стоял миллионер-родственник и улыбался.

— Вы ко мне? — спросил он игриво.

— К вам, Валентин Васильевич, — кивнула я.

— Что ж, проходите. Хоть и не имею чести…

— Я на днях подстриглась, оттого вы меня и не узнали.Он водрузил на нос очки, до той поры висевшие у него на бечевке, и оченьсерьезно посмотрел мне в лицо. Я ожидала чего угодно, но только не того, чтопоследовало за этим.

— Так вы Полина? — счастливо улыбнулся он. —Ну конечно, Полина. Как человека меняет прическа. Ни за что бы не узнал. А этоваш муж? Помирились, значит?

— Это мой знакомый, — сказала я. Улыбка сползла сего лица.

— А что с мужем? Все еще в ссоре?

— Валентин Васильевич, может, вы объясните, как сталимоим родственником?

— А разве Кирилл Сергеевич… ведь это он сказал, гдеменя найти?