Забродов и, подумав, добавил: – Только у меня к тебе будет еще одна небольшая просьба.

– Твоей наглости нет предела, Илларион. Но так и быть: говори. Пока ты больной, я могу пойти на кое-какие уступки. Только учти: это явление временное и постоянно так продолжаться не будет. Я женщина, и за мной требуется уход, а ты мне даже чаю не предложил выпить, хотя знал, что я только что с улицы и замерзла.

«Теперь она меня этим чаем всю жизнь будет попрекать, – с тоской подумал Забродов. – Вот сделай что-нибудь хорошее тысячу раз, так никто и не вспомнит. А сделай один раз что-нибудь не так, потом хлопот не оберешься».

Но Катя его опередила.

– Даже и не думай, Илларион. Если хочешь, чтобы я была для тебя полевой кухней, то не выйдет. Я совсем не умею готовить, точнее, я умею готовить, но просто не хочу чувствовать себя домохозяйкой и стоять за плитой. Максимум, на что ты можешь рассчитывать, – это что я схожу в магазин…

– Да я… – попробовал было прервать ее эмоциональный спич Забродов.

– Даже не проси, Илларион!

– Ладно, – неожиданно согласился Забродов. – Ты права. Я поеду куда-нибудь перекусить…

– Куда ты собрался? – возмутилась Катя. – У тебя болит спина, и тебе надо находиться в тепле, иначе эта мазь не подействует. И надень свитер.

– Мне надо забрать свою машину и подъехать на одну важную встречу. Я уже рискую опоздать.

– Ты в своем уме?! Какая машина и встреча! Ты же окончательно сляжешь! Илларион, не притворяйся и лучше скажи, чего хочешь. Ради тебя мне придется поступиться своими принципами. Я могу приготовить только самые простые блюда.

– Да не в готовке дело! – возразил Илларион. – Мне действительно надо на встречу!

Тут Катя разозлилась и налетела на него так, что Забродов молчал, не зная, что и возразить. Она отчитывала его так мастерски, что такого ему не доводилось услышать и за долгие годы службы.

– Ехать он собрался! Хочешь свалиться посреди улицы! Думаешь, мальчик! Побежал – и все пройдет! Илларион, не будь таким глупым! Ты же не пройдешь и ста метров! А как ты собрался вести машину?

– Но я же не буду лежать так целую неделю, – попытался защититься он. – У меня есть дела.

– Это безответственность! – упрекнула его Катя. – Наплевательское отношение к собственному здоровью!

Катя покипела еще некоторое время, а потом неожиданно смилостивилась:

– Ладно, Илларион. На встречу ты не пойдешь. А вот твою машину я, так и быть, заберу. Только ты мне скажи, где она находится.

– На Джанкойской, четыре… – сказал Забродов, чувствуя радость, потому что он одним выстрелом убил двух зайцев. Во-первых, не пришлось посвящать Катю в свои дела и лишний раз светиться на Джанкойской, а во-вторых, на встречу с Сорокиным он все равно пойдет и в случае крайней необходимости позаимствует ее авто.

– Это где? Что ты там делал? Я такую улицу в первый раз слышу!

– Я там с другом встречался, – уклончиво ответил Илларион. – Мы немного погудели, только я вот не рассчитал и немного перебрал.

– Пьяница! – тут же упрекнула его Катя. – Ты мне хоть объяснишь, как туда проехать?

– Конечно же, объясню, – кивнул Забродов и уже собрался было сказать ей, как тут зазвонил его мобильник. Катя с готовностью прислуги поднесла ему трубку, предварительно взглянув на дисплей.

– Илларион? Это вы? С вами все в порядке? Я перепугалась, честное слово! Я сегодня в новостях смотрела! Какой ужас! – Забродов слегка отставил трубку от уха и, сохраняя невозмутимое выражение лица под пристальным взглядом Кати, задумался, чем же могла быть вызвана его неожиданная популярность у женщин. Разве в их глазах он выглядит супергероем? Или это просто его фантазия, будто к нему проявляют такое внимание, а на самом деле все по-другому.

– Все хорошо. Спасибо за беспокойство. Я жив и здоров. Только спину немного прихватило, но это не страшно.

– Если это важно, можете держать у себя ключи, сколько понадобится.

– Спасибо. Я думаю, они мне еще пригодятся. Вы ездили туда?

– Нет! Ни за что туда не поеду!

– И правильно делаете, не надо туда ездить. Так будет лучше для вас.

«В последнее время мне стало везти на умных женщин, – подумал Забродов. – Не задает глупых вопросов и остерегается необдуманных поступков. Значит, на этот счет я могу быть спокойным».

– Выздоравливайте, Илларион!

– Спасибо. Если узнаете что-то важное, звоните в любое время суток. И будьте осторожны.

Дочь Тихого завершила вызов, и Забродов задумчиво глядел на дисплей, размышляя о том, как же действовать дальше.

– Это кто тебе звонил? Голос такой приятный, женский… – с подозрением спросила Катя, во время разговора не спускавшая с Забродова настороженного взгляда, а все потому, что услышала в трубке женский голос.

– Так, знакомая одна.

– Что-то у тебя полно друзей и знакомых, а как спину прихватило, так помочь некому.

– Ты ревнуешь? – усмехнулся Забродов.

– Ты неисправимый хам, Илларион! Теперь я знаю, чем благодарят мужчины! Хамством!

И она, картинно поджав губы, что могло означать крайнюю степень обиды и то, что она действительно ревнует Забродова, удалилась, ничего не спросив напоследок, может быть нарочно, чтобы Илларион посомневался, выполнит ли она его поручение.

Забродов, выглянув в окно, видел, как она вышла из подъезда, и только тогда принялся переодеваться. На встречу с Сорокиным он немного опаздывал и мог приехать вовремя только при соблюдении одновременно двух условий: если не будет пробок и быстро попадется лихой бомбила.

«А спина и вправду болит, – поморщился Илларион, ощущая, как по спине расходится тепло от растертой мази. – Хотя все равно стало легче. Катя наверняка разозлится, что я все-таки ее не послушался и уехал, но я оставлю ей записку, а когда буду возвращаться, куплю букет цветов и бутылку хорошего вина. Ей это должно понравиться». Перед тем как выходить, Забродов обнаружил неприятность, которая грозила обернуться катастрофой. Катя то ли намеренно, то ли случайно закрыла его в квартире. У него где-то был еще второй комплект ключей, но где именно, он не помнил, а искать их в квартире и перерывать