– Забродов, ответь мне на один вопрос. Просто кивни головой, если это так.

– Валяй, – разрешил Забродов, почувствовавший некоторое облегчение, потому что к делу подключился и Сорокин.

– Твоя машина стоит на Джанкойской?

– Угу. А как ты догадался?

– Ты так и собираешься ее там оставлять, чтобы она всем глаза мозолила?

– Зачем оставлять? Я свою соседку за ней отправил. Она должна скоро вернуться!

Сорокин как-то странно взглянул на Забродова, так, что Илларион шарахнулся от него в сторону.

Сорокин обругал Забродова самыми что ни на есть нехорошими словами. Илларион даже немного обиделся, но позже схватился за голову.

– Эх, ты, а еще в ГРУ служил! Не догадался, что твою машину по номерам могут пробить? Ты не дворник, и для некоторых будет достаточно того факта, что ты служил в ГРУ. Тут и пню станет все понятно. Вчера мокруха была, и машина здесь стоит офицера на пенсии. Смотри, Илларион. Будь осторожен. И дома, я могу на ящик коньяка с тобой поспорить, жди гостей, – пророческим голосом объявил Сорокин, глядя на Забродова так, словно перед ним стоял покойник.

– Да не смотри ты на меня так! Глазами лоб просверлишь! – с досадой воскликнул Илларион. И без ящика коньяка ему было понятно, что Сорокин безусловно прав.

Глава 7

Чуб никогда не подозревал, что может так решительно разбить бутылкой чужую голову. «Случается такое в жизни, а я раньше не верил, что у человека в экстремальных ситуациях открывается второе дыхание и появляются такие способности, что он потом сам себе удивляется. Наверно, такова людская психология: пока на своей шкуре не испытаешь – не поверишь. Я теперь понимаю, что такое быть мишенью. Сезон охоты можно считать открытым. Я получил бонус на старте – заряженный ствол и информацию о том, что я жертва, – подумал Чуб. – Только кто меня заказал? Кто? Или это чья-то месть? Но кто может мстить? Один из тех лохов, которых я околпачил раньше? Но как такое может быть? Я же хорошо разбираюсь в людях и знаю, с кем и как надо вести дела. А тот в штатском, которому я по башке зарядил бутылкой, не мент, стопроцентно. Если бы был ментом, то меня взяли бы, когда я еще бабки от Охотникова брал. А этот не мент, рожа у него бандитская. Кто мог знать о встрече, кроме нас двоих? Неужели Охотников похвастался своими будущими успехами какой-нибудь телке, а та его слила? Нет, такое маловероятно. Охотников уписался бы скорее, чем раскрыл свою тайну. Он же хотел, чтобы его, триумфатора хренова, встречали с фанфарами».

Чуб метнулся в проход. Лицо его было перекошено, как у загнанного зверя, он прекрасно осознавал, что сейчас играет с жизнью в русскую рулетку и отказаться от участия в этой игре не может, иначе сразу же окажется проигравшим.

– Эй, мужик! – в проходе стояли двое верзил, одетые как с Черкизовского рынка. Чубу достаточно было мельком взглянуть на них, чтобы разобраться, кто они такие. Перед ним стояла одна цель – выжить, а там плевать на карьеру, бабки, тачку. Вырваться из этой западни, очухаться в российской глубинке, отсидеться в каком-нибудь городишке, пока все не уляжется, а там вернуться или вообще свалить отсюда на хрен. Денег, правда, негусто, но десять штук на первое время хватит. Да еще в кошельке часть есть наличкой и пластиковая карточка. Еще котлы за штуку сольет. Протянет как-нибудь.

Размышлять времени не было, Чуб выхватил из кармана пистолет и как заправский гангстер несколько раз пальнул по фигурам, перегородившим ему дорогу. Прохожие, проходившие мимо, испуганно шарахнулись. Какая-то женщина закричала как сумасшедшая и выронила сумку. Чуб некоторое время оторопело стоял на месте, не убирая пистолета. Запахло порохом. Под ногами валялись стреляные гильзы.

Чуб бежал так быстро, как никогда не бегал, но другого выхода не было. Еще немного – и здесь будут менты, да и рожу его прохожие хорошенько запомнили. Друзей у Чуба не было, их он растерял за ненадобностью, а теперь жалел, потому что самый захудалый приятель с замшелой дачкой мог бы выручить, пока кипиш не уляжется. Чуб, пробежав, наверное, километра два, пошел спокойнее, умерил шаг, но его все еще мучила одышка, и он сплевывал под ноги.

«Теперь каждый встречный подозрительно смотрит на меня. Куда бежать? А если братки работают в связке с ментами? – При этой мысли Чуб похолодел: тогда ничего не сделаешь, можно сказать, что и в Москве не спрячешься, если твой фоторобот на каждом углу будет развешен. – Сколько в городе таких белобрысых, как я? В таком щеголеватом костюмчике?»

Чуб зашел в спортивный магазин для простых смертных. Раньше он бы плевался, а теперь, когда ситуация была аховая, гордость и привычки отошли на задний план, и Чуб это прекрасно понимал. Понимал он и то, что ему нужен левый паспорт. Любой мент на улице может попросить показать документы. А теперь Чубу в любом случае придется отвечать за два трупа. Лет пятнадцать могут дать или даже больше. А если в тюрягу отправят, то там он свою смерть и найдет. Те люди, которые хотят его убрать, найдут возможность.

«Кому я так насолил? Хрен его знает! Теперь я, как загнанный волк, должен любого встречного бояться. А что делать со стволом? Выкинуть? Ну а если брать будут, я что, живьем сдамся? Нет, лучше оставить. Израсходую все патроны, а последний оставлю на себя. И в этом нет никакого геройства, просто банальное разрешение ситуации. Терять мне точно нечего».

Чуб вспотел и вздрагивал от каждого звука. Любой брошенный взгляд говорил ему, что о нем все уже известно и, пока он тут выбирает шмотки, сюда едут менты. Чуб, однако, попытался себя успокоить, говоря, что это обыкновенная паранойя и что каждому убийце кажется, что его вот-вот возьмут, а на самом деле это просто страх и смотрят на него только потому, что он выглядит очень нервным. Он понимал, что так быть не должно. Сохранив хладнокровие, он повысит свои шансы выжить, а сменив одежду, будет привлекать к себе столько же внимания, сколько притягивает к себе обыкновенный прохожий. Чуб постарался медленнее прохаживаться между рядами. Рассеянно скользил глазами, словно не знал, что лучше выбрать, и наконец