орехи в золотой скорлупе, качались какие-то необыкновенные конфеты, игрушки, разноцветные шарики, струились нити серебряного дождя. Расширенными от восторга глазами Фаина видела всё ясно, как на ладони. А ещё из зала тянуло невыразимо прекрасным запахом праздника, замешанном на пряниках, мандаринах и ещё на чём-то сладком и ароматном. Чтобы надышаться вволю, Фаина сильно втянула в себя воздух, не удержалась и громко чихнула. От ужаса она замерла, не зная куда подеваться.

— Мама, мама, здесь кто-то прячется! Мы боимся! — наперебой закричали детские голоса. Раздались топот ног, шум, визг, кошачье мяуканье, стук каблуков. Чья-то рука рывком выволокла Фаину из укрытия, и высокая горничная в белом переднике сильно тряхнула её за шиворот:

— Как ты сюда попала?

Не смея и слова молвить, Фаина то открывала, то закрывала рот.

Горничная зло нахмурилась:

— Воровать пришла? Я сейчас полицию вызову!

Из-за юбки горничной с любопытством выглядывали два детских личика.

Онемев от страха, Фаина была ни жива ни мертва. Словно сквозь толщу воды она увидела, как горничная отодвинулась в сторону и к Фаине наклонилась красивая барыня в малиновом бархатном платье с белой кружевной оборкой по вороту.

— Девочка, ты откуда взялась?

Голос барыни звучал удивлённо, но приветливо, и Фаина с трудом выронила ответ:

— С кухни.

— Ах, с кухни. Ты что же, чья-то дочка?

— Нет, меня крёстная помогать взяла, — прошептала Фаина, — я сперва картошку чистила, а потом котёл мыла.

Она поспешила спрятать за спину ободранные до крови пальцы, но барыня заметила её руки, и чёткие дуги её бровей слегка изогнулись.

— Наверное, ты хотела посмотреть ёлку?

— Да, — закивала Фаина.

Барыня улыбнулась:

— Хорошо, пойдём. В Рождество мечты должны сбываться. — Она повернулась к детям. — Марина, Олег, — покажите нашей гостье ёлку и угостите печеньем.

В голове Фаины теснилось так много впечатлений, что на мальчика она едва посмотрела, к тому же он выглядел совсем маленьким, лет четырёх. Девочка была одета в чудесное розовое платье с золотой вышивкой по подолу и в коричневые лакированные туфельки с золотыми пуговками.

— Пойдём со мной! — Девочка взяла Фаинину ладошку и трижды обвела вокруг ёлки. От восхищения Фаина окончательно утратила дар речи. Но счастье на этом не закончилось, потому что девочка протянула Фаине большую жестяную коробку печенья, где на крышке был нарисован ангелок в венке из цветов:

— Возьми, это тебе подарок.

Дома, укладываясь спать на сундук за печкой, она вспоминала каждую секунду Рождественского сочельника и то и дело гладила рукой жестяную коробку. Пробовать печенье она не смела, потому что это было всё равно что разрушить великое чудо, ниспосланное ей свыше.

А наутро отец силой отнял заветную коробку и обменял на бутылку самогона.

Выныривая из воспоминаний, Фаина стала быстро одевать Капитолину, пока та не простыла. Хорошо, у самой на ногах валенки, а то по полу впору на коньках ездить.

— Да не вертись же ты, вертушка!

Капитолина баловалась, хватала её за волосы, за уши, тёрлась носом об нос и совершенно не печалилась, что в стране война и голод, а в промороженной квартире едва хватает дров, чтоб не замёрзнуть насмерть. Главное — рядом мама, чьи лёгкие руки так ловко и споро натягивают на ноги вязаные чулочки и укутывают в платок крест-накрест, чтоб сохранить толику тепла.

* * *

«Как долго я не была дома, — подумала Ольга Петровна, когда не сразу провернула ключ в замочной скважине. — Забыла, в какую сторону замок открывается!»

В последний месяц она зарабатывалась допоздна и оставалась спать в каморке за кабинетом Кожухова. Там стоял очень уютный кожаный диван с наимягчайшей подушкой из гагачьего пуха. Вместо ужина буфетчица приносила горячий чай и бутерброды, изредка — вареную картошку с селёдкой. Хотя правительство относилось к особой категории обеспечения, нехватка продовольствия чувствовалась и в Петросовете. Дошло до того, что новоназначенный командующим Балтфлотом Фёдор Раскольников и его супруга Лариса Рейснер были вынуждены привезти с собой из Москвы полный вагон съестных припасов!

Не снимая шубку, Ольга Петровна прошлась по комнатам и посмотрела в заиндевевшее окно на торчавшие из форточек жерла клёпаных печурок, что оставили на фасаде дома тёмные полосы от сажи и дыма. Там, где теплится печурка, — есть люди. Некстати вспомнилось, что в первый год после переворота жители по вечерам не зажигали свет, дабы не выдать своё присутствие перед революционными патрулями. Нынче подобная маскировка не спасёт — взглянул на фасад дома и сразу ясно, к кому идти с проверкой.

Прежде чем распахнуть дверцу шкафа, Ольга Петровна подышала на застывшие пальцы. Она приехала сменить платье, и протапливать квартиру ради получаса домашней жизни совершенно не имело смысла. Да и дров не было. Отопление города представляло собой одну из основных проблем. Дотянуть бы до весны без народных волнений, а там организовать бригады по заготовке дров, мобилизовать население, и, глядишь, следующая зима пройдёт с меньшими потерями.

Кто-то из знакомых рассказывал, что два сумасшедших поэта — Мариенгоф и Есенин наняли девушку, которая грела им постель перед сном. Рациональные англичане для подобных целей придумали грелки. Впрочем, в Англии не видывали русских морозов.

Разыскивая в ящике тёплую юбку, Ольга Петровна наткнулась на плюшевого зайца из собственного детства. Словно ожёгшись, она отдёрнула руку и запихала зайца подальше вглубь, потому что любое напоминание о детях заставляло мысленно оправдываться перед дочерью, выматывая силы и нервы.

— Я поступила правильно, — сказала она себе, — я сделала выбор в сторону лучшей жизни для своего ребёнка. Там Капитолину любят и берегут, а моё дело — обеспечить дочь едой и одеждой. Кроме того, я раздобыла ордер на дрова для Фаининого детского сада и уговорила Кожухова похлопотать насчёт продовольственного снабжения.

Чтобы сбиться с ненужных мыслей, Ольга Петровна открыла фортепьяно и пробежалась пальцами по ледяным клавишам. Весело рассыпавшись дробью звуков, бодрая полечка показалась злой издёвкой над действительностью мрачного города. Она захлопнула крышку, словно гроб заколотила: пусть прошлое остаётся прошлым и не лезет в настоящее и, главное, в светлое будущее.

На звонок в дверь Ольга Петровна вышла одетая в зелёную суконную юбку и блузку с высоким воротом. На ходу сняла перекинутую через спинку стула шубку, сняла с вешалки меховую шляпку. Наверняка это шофёр.

— Иду, иду. Я уже готова.

Вместо шофёра на пороге стоял немолодой мужчина в вонючем ямщицком тулупе, подпоясанном широким кушаком. В глаза бросились трясущаяся голова и солдатский заплечный мешок в заскорузлых руках.

— Здравствуйте, хозяюшка. — Мужчина подобострастно, по-холопски поклонился. — В Домкомбеде мне сказали — здесь сыщется для меня комнатка. Окажите божескую милость, приютите погорельца.

— Напомните вашему Домкомбеду, что