Беатрис, которая явно не ожидала от меня такого поворота. Кто еще будет пользоваться оружием, когда есть магия? Она неверующе уставилась на свою грудь, окрасившуюся кровью.

Ярость и злость резко исчезли. До меня дошло осознание, что, чтобы спасти Адриана от ее проклятья, каким бы оно не было, нужно убить колдующего. И я смотрела в глаза женщине, которую убила одним ударом. Желтизна ее глаз угасала вместе с покидающей ее жизнью.

В комнату ворвались вместе с звоном мечей рыцари. Похоже, со смертью хозяйки кольца исчезли и сами защитники ее. Получается, я спасла не только принца, но и рыцарей, среди которых был мой брат. И это было правильно. Но почему я чувствовала к себе отвращение? Я впервые убила человека. Лишить жизни даже плохого человека — равносильно тому, чтобы стать им. Занять его место. Чем теперь я лучше ее?

— Мар? — раздался голос Рикардо.

Оторвав взгляд от глаз Беатрис, я осмотрелась. Изабелл и след простыл. Сбежала, похоже, через снесенную временем часть стены. Я подняла голову и посмотрела на брата. Он протягивал мне руку. Глядя на линии на его раскрытой ладони, я помедлила. Как я могу брать его за руку той рукой, что только что лишила жизни? Покачав головой, я отвернулась, подняв свои глаза на звезды. Крыши у ратуши не было — и мириады звезд светили прямо над моей головой. Они видели всё.

Отвлекшись на мерцание звезд, я чувствовала, как мысли плавно текут в голове и не заметила, как мимо проходило время. Никто не стал тревожить меня, все суетились вокруг Адриана.

Я вздрогнула, почувствовав на своих плечах тяжесть мантии. А я ведь даже не ощущала холода. Когда он исходит изнутри, его не чувствуешь извне.

— Адриан очнулся, — сказал Рикардо, — Мы сделали привал, разожгли костер. Ночь холодная, приходи.

Дождавшись, что брат уйдет, я встала на ноги, которые сильно отекли, пока я сидела на коленях. Ухватив мантию двумя руками, всмотрелась в темную, освещенную звездами комнату. Я и не заметила, что тело Беатрис унесли.

Я подошла к двери и услышала треск костра и голоса. Не было желания выходить в таком состоянии к людям — хотелось быть одной. Поэтому, вернувшись, я пролезла через рассыпанную часть стены ратуши, где сбежала Изабелл.

Ступая на голую землю, на которой даже не росла трава, я вышла. В ночи давно потерявший жизнь город казался еще печальнее. Как можно ощущать страх при виде него? Раздался вой, усиливая атмосферу.

Закутавшись в теплую мантию, я продолжила осматривать фундаменты домов, которых уже не было. Увидев очертания человеческого силуэта, я струсила. Но тут же расслабилась, узнав мантию рыцаря. Что он там делает? Я с любопытством подошла ближе. И увидела то, что не заметила сразу. Замерев за спиной рыцаря, я смотрела на дикого черного пса. Его темные глаза были направлены на мужчину, словно они общались мысленно. Возле пса был длинный силуэт, окутанный дымкой. Вокруг них растирался туман. Я поежилась.

— Это Гуэрку, — раздался голос, в котором я узнала Дамиана. И как он почувствовал мое присутствие за своей спиной?

— Обитатель загробного мира. Как предвестник смерти, — сухо продолжил Дамиан.

На наших глазах мрачный силуэт испарился вместе с собакой в темноте.

— Это дом моей матери, — продолжил друид, — По приказу короля его, как и все остальные — сожгли под покровом ночи. Я спасся, бежав через старые ворота. Меня поймал рыцарь, который должен был похоже убить на месте… Но не стал. Отпустил. Я просидел в лесу всю ночь, ожидая что пощаду получит и моя мать с братьями. Хоть кто-нибудь еще. Но никто не пришел. Никто больше не выжил.

Стало ощутимо холодно, и я поежилась. У Дамиана были основания ненавидеть королевский род, как и у сына кузнеца. Но почему он тогда стал рыцарем?

— Потому что я не хочу, чтобы подобное повторилось. К тому же, тот рыцарь… В отличие от остальных, он поступил как настоящий рыцарь…

Кажется, я подумала вслух, и Дамиан меня услышал. От этого стало неловко, и я прикусила язык.

— И я верю, что принц Адриан не пойдет по стопам своего отца и деда, — сказал он.

Не отвечая, я обернулась разрушенной ратуше, возле которой горел костер. Вокруг него собрались рыцари, уже вернувшие себе доспехи. Не увидев Адриана, я нахмурилась.

— Где он? — приглушенно спросила я.

— Не меня ищешь? — раздался рядом голос принца. Я вздрогнула и, повернувшись, увидела его, идущего к нам.

— Дамиан, тебя ждут, — обратился Адриан к нему, — Отдохни, на рассвете мы возвращаемся.

Друид кивнул и молча пошел в сторону костра, даже не взглянув в мою сторону.

— Мар, что произошло в ратуше? — обратился принц уже ко мне.

— Я убил Беатрис, — ответила я, — А Изабелл сбежала.

Вот я и сказала это. Казалось, пока не были произнесены эти слова — можно было бы сделать вид, что все произошедшее было сном. И он сбылся, как только были сказаны эти слова.

— Она была предательницей, ты поступил правильно. Она что-то сделала с Изабелл…

Я пожала плечами. Беатрис с принцессой были близки еще в замке. Но теперь мы сможем узнать это только от одного лица — от Изабелл. Так что они добивались — убить Адриана?

— Что вы сделали с телом? — спросила я, не глядя на принца. Мне было стыдно смотреть ему в глаза. Хоть я и спасла его жизнь, я ощущала себя чудовищем.

— Сожжем, когда будем уходить, — ответил принц, — Пойдем к остальным, тебе лучше не оставаться сейчас одному, даже если хочется.

Я посмотрела на Адриана, и в моих глазах прояснилось. От разума исходила мысль, что вообще-то он прав. На месте принца я бы сказала то же самое. Что нельзя оставаться одному, когда едкие мысли съедают тебя изнутри.

С благодарностью кивнув, я пошла за Адрианом к костру. До рассвета оставалась пара часов — неплохо было бы вздремнуть. Но я знала — точно не этой ночью.

ГЛАВА 12

Пламя огня искрило и жадно пожирало колдунью — так было принято избавляться от тел, в которых могла еще находиться капля магии. Люди верили, что огонь очистит от зла, сожжет последние проблески магии и сделает их маленький мирок чище и безопаснее. Никто не задумывался о том, что огонь лишь возвращает своё. Чем пламя не порождение более мощных сил?

Я оторвала взгляд от причудливых форм огня и уставилась на небо. Рассветало. Над нашими головами розовело и веяло прохладой. Бессонная ночь не ощущалась — и мало кто