Звягинцев к тому же владеет не основами целительства, а очень серьезной базой, которую я оценить не в состоянии. Он один из сильнейших целителей не только в России – в мире.

– А торчит в мелком провинциальном городке…

– С чего вы взяли, что Ильинск мелкий? – удивился Николай. – Вы просто пока видели только его малую часть. Но даже будь он таковым, Звягинцев вполне мог предпочесть его по удобству проживания. Рысьины с него разве что пылинки не сдувают.

Я вспомнила кабинет Владимира Викентьевича и усомнилась в словах Николая. Впрочем, это могло быть и желанием самого целителя, чтобы ничто не отвлекало от работы. В его собственном подвальном помещении тоже не было ничего лишнего.

Дверь перед нами распахнулась, и пафосный лакей, чуть отойдя в сторону, изобразил не менее пафосный поклон. Войти мы не успели, на нас вихрем вылетела Оленька в распахнутом пальто, вцепилась в меня и требовательно спросила:

– Ну как? Что сказал Велес?

– Почему вы, барышня, думаете, что он вообще ответил? – скептически проворчал вышедший вслед за ней Владимир Викентьевич.

Его пальто тоже было лишь наброшено на плечи. Торопился, значит, не меньше, чем подруга, которая нас наверняка заметила в окно и сразу решила все узнать. Терпение и ожидание – это не для Оленьки, но, как выяснилось, и не для Владимира Викентьевича. Хотя, казалось бы, целитель должен быть солидным и не склонным к торопливости…

– Ответил, – сказал Николай. – Но помогать отказался.

– Я же говорила вам, что Велес откликнется, – победно бросила Оленька Владимиру Викентьевичу. – Коля же им отмечен.

Целитель проворчал нечто невразумительное, смотрел он при этом на меня, пытливо смотрел, так что я сразу вспомнила предостережение Николая. Я старалась не встречаться взглядом с Владимиром Викентьевичем, глядела на подругу, но мучилась мыслями, подруги ли мы теперь.

– А почему отказался помогать? – тем временем допытывалась Оленька почему-то не у меня, а у Николая. – Потому что она не из нашего клана? Я же говорила… – Она бросила на меня короткий взгляд, смутилась и продолжать не стала, попыталась свернуть: – И все равно, если уж откликнулся, то мог бы как-то помочь. Или он затребовал за помощь что-то такое, что вы отказались делать?

Она столь подозрительно прищурилась, что даже я засомневалась, не затребовал ли с нас Велес чего-то неподобающего. Но требование бога – всегда подобающее. Да и что он мог такого пожелать, чего бы не смог сделать сам? С другой стороны, есть же у меня какой-то таинственный договор с другим богом? Получается, не так уж они и всемогущи?

– Нет, просто отказался, без объяснений. Извини, но рассказывать о разговоре с Велесом мы ничего не будем. Ты же знаешь, разговор с богом остается между ним и просителем.

– Но ведь он все равно как-то объяснил свой отказ? – огорченно уточнила Оленька.

– Ольга Петровна, боги мыслят не так, как мы, – чуть снисходительно сказал Владимир Викентьевич. – И уж объяснять свое решение они точно не обязаны.

Конечно, сейчас он поддерживал нас с Николаем, но в том, что он нам не поверил, я не засомневалась ни на миг: уж слишком задумчивым стал у него взгляд. Но уличать нас в чем-то он не стал, и на том спасибо.

– Вот ведь… – расстроилась Оленька. – Столько надежд, и все прахом. Лиза, ты плакала? У тебя глаза красные.

– Лиза немного расстроилась, – пояснил Николай. – Но уже в порядке.

– Я попрошу заварить успокаивающего чая, – оживилась Оленька.

– Не стоит, Ольга Петровна, – возразил Владимир Викентьевич. – Думаю, нам пора возвращаться.

– Но как же чай? Лизе непременно нужно выпить у нас чаю. – Оленька вцепилась теперь уже в мою руку. Какие-то совсем не хомяковские у нее ухватки. Может, там гибрид с клещом? Этакие клещевые хомяки… – Успокоиться перед дорогой.

– Она успокоится по дороге, – непреклонно заявил целитель и взялся за мою свободную руку.

Хватка у него была не слабее Оленькиной, так что я начала опасаться, что меня сейчас просто разорвут на две половинки. И не просто опасаться, а паниковать: Велес же сказал, что со смертью этого тела умру и я, а смерть сейчас подобралась весьма близко.

– Но я ей хотела показать наш дом.

– В другой раз покажете, Ольга Петровна. Елизавета Дмитриевна, идемте. Вы и без того потратили непозволительно много времени на чужой клан.

– Это чужой клан потратил на меня непозволительно много времени, – возразила я. – В то время как тот, который должен был обо мне заботиться, от меня отказался, не так ли, Владимир Викентьевич?

– Вот именно, – сурово сказала Оленька. – Ближе нас у Лизы никого нет.

– Ольга Петровна, у вас завтра уроки. Вы к ним готовы? – вкрадчиво спросил Владимир Викентьевич.

В глазах Оленьки сразу же появилась обреченность. К урокам она явно не готовилась и хотела оттянуть этот неприятный момент.

– Мы занимались куда более важным делом, чем решение каких-то жалких задач, – запротестовала она почти без задора.

– Еще по немецкому упражнения, – напомнила я.

– Ах, Лиза, к чему какая-то ерунда, когда у тебя такие проблемы?

Оленька всплеснула руками, и целитель этим воспользовался, почти задвинув меня за себя. Я не сопротивлялась: мне и самой хотелось как можно быстрее уехать.

– Нужно, чтобы проблемы появились еще и у вас, Ольга Петровна? Николай Петрович, мы с Елизаветой Дмитриевной вам весьма благодарны и за помощь, и за гостеприимство, но, увы, мы вынуждены вас покинуть.

Владимир Викентьевич словесами мог разбрасываться еще долго, но и без того стало понятно, что битву за мое тело он уже выиграл: Оленька выглядела несчастной и смирившейся и наверняка сейчас больше думала о задании Андрея Андреевича, чем о моих проблемах, тем более что любопытство ее в части разговора с Велесом никто не удовлетворит.

Выехали мы все вместе: я в экипаже Владимира Викентьевича, Николай с сестрой, донельзя обиженной на несправедливость бытия, в его автомобиле. Такой расклад меня сейчас полностью устраивал: я не была настроена на беседу, в которую меня непременно вовлекла бы Оленька, сиди мы с ней рядом. Целитель же молчал и смотрел строго в спину кучера, лишь изредка поворачивался, то ли контролируя, едут ли за нами Хомяковы, то ли надеясь, что они от нас отстали.

При таких условиях думать я могла и без того, чтобы запираться в своей комнате. Главное, чтобы не отвлекали. Сейчас волновал меня не загадочный договор с загадочным богом. Все равно, пока не придет время, я ничего о нем не узнаю, гадай не гадай. А как придет – ко мне вернется память, и тогда я буду точно знать, что кому и зачем пообещала.

Но память той