После чаю Васильев уехал по делам, и все в доме вздохнули соблегчением. Хозяйка немедленно отправилась прилечь, а Грушенька позвала Маринув свою комнату. Бело-розовое, кисейное, воздушное, наивное ее убранство, какобычно, напомнило Марине комнату Тамары Салтыковой, и настроение у нее, тожекак обычно, сделалось отвратительное. С удовольствием ушла бы, но без Грушенькией было не обойтись.

Марина села в кресло, но тут же что-то жалобно пискнуло заспиной, и она подскочила, уверенная, что раздавила до смерти одного из котят,которые вечно бегали по многочисленным васильевским комнатам, спали где хотели,лезли без зазрения совести по юбкам женщин и царапали детей. На счастье,котенок вылез из кресла вполне живой, хотя и возмущенный, ужасно зашипел наМарину и удрал из комнаты с таким явным отвращением, что Грушенькапереконфузилась. Марина воспользовалась случаем и попыталась извлечь из невиннойжитейской ситуации максимум для себя пользы.

– Скажите, Грушенька, у вас что-то есть с тем красивымавстрийцем, как его… – Она пощелкала пальцами, словно пытаясь вспомнить имямузыканта, хотя отлично его помнила. – Со скрипачом… – Новые щелчки пальцами. –Мартин, ах да, Мартин! Кстати, это имя или фамилия?

– Имя, – задушенным голосом отозвалась Грушенька и приложилаладони к щекам. Щеки как начали гореть, лишь только Марина задала свой вопрос,так и полыхали все сильнее. – Его зовут Мартин Бобаш. А с чего вы взяли, что уменя с ним что-то есть? Мы просто танцевали…

– Ну, он-то с вами не просто танцевал, – усмехнулась Марина.– Он в вас влюблен, сразу видно.

Грушенька смотрела чуть исподлобья, настороженно и была в туминуту такая красивая, что у Марины стало горько во рту. Но вдруг вспомнила,как смотрел на нее Андреас, когда говорил: «es ist sch?n, это красиво, когдакрасивая женщина лежит, она такая… она как будто… sie wartet seinen Mann, онаждет своего мужчину»; вспомнила, как его пальцы накрывали ее грудь и что быломежду ними потом, – и моментально сообразила, что нужно сделать, как повестиразговор, чтобы Грушенька не отказала, не могла отказать.

А та вдруг заговорила быстро, сбивчиво:

– Вы, конечно, думаете, что я влюблена в него. Напрасно! Онмне нравится, он красивый, а танцевать с ним вообще прекрасно, но… он чужой,совсем чужой мне человек, и не только потому, что австриец, пленный, враг, апросто – чужой. И очень жаль, если и вы, и он, и другие все это как-то особенновоспринимают. На мой счет люди вообще всегда ошибаются. Я, наверное, сама вовсем виновата… Знаете, два года назад со мной был один ужасный случай… то естьс одним человеком… то есть сначала был еще один случай, а потом этот… – Девушказапуталась, сердито махнула рукой. – Я еще в гимназии училась, когда в менявлюбился один мичман. Он в отпуск приехал домой, а служил во Владивостоке. Егосестра училась со мной, и он через нее передавал мне записки любовные. Я былапросто глупая девочка. Мне льстило, что про любовь пишет настоящий офицер,взрослый мужчина – он был на пять лет старше! – ну и однажды я тоже написалаему, что люблю его. Дурочка была – мы ведь даже словом не обмолвились, простоон приходил к крыльцу гимназии, когда у нас заканчивались уроки, и смотрел на меня,а я – на него. Знаете, такие длинные бараньи переглядки… Когда вам пятнадцатьлет, больше ведь ничего и не нужно! В смысле, это мне было пятнадцать. И вконце концов он явился к моему отцу свататься… А мы ведь ни слова не сказалидруг другу! Отец меня позвал, а я его не узнала, этого жениха. Представляете?Видела ведь только издалека, с крыльца, в шинели и фуражке он был, а тут – вмундире, без головного убора… Отец сразу понял, что произошло, и очень едко насвысмеял, очень зло. Я так рыдала, а он ушел сам не свой. Его даже не насмешкиотца поразили, а то, что я его не узнала, что слова про любовь были простодевчачьей блажью. Этой же ночью он вернулся в полк, прервав отпуск, но никому всемье ничего не сказал, и даже та девушка, его сестра, была уверена, что егопросто отозвало командование. А спустя какое-то время пришло известие, что онутонул. Но была зима, корабль их не был в плавании… И как он мог просто такутонуть? С чего вдруг оказался в море? Понятно же, что утопился… Отец пыталсяменя убедить, что мы ни в чем не виноваты… да кто знает, может быть, так оно ибыло…

Грушенька перевела дыхание, посмотрела на Марину, словнождала, что та что-нибудь да скажет, но Марина молчала. Она не совсем понимала,к чему весь этот разговор, что дает эта давняя история ей, лично ей. Вернее, ейи Андреасу.

– Потом… – заговорила Грушенька вновь, – потом в менявлюбился один человек. Инженер!

Последнее слово она выговорила с неким придыханием. Ну ещебы! В Х. это была одна из самых почитаемых профессий. Инженеры-путейцы,инженеры-строители – их вечно не хватало, они получали большие деньги, вместном свете их принимали наравне с самыми мощными финансовыми воротилами.

– Он был не женат, однако у него были… разные дамы, выпонимаете.

– Любовницы, что ли? – бросила Марина небрежно.

– Ну да… – с запинкой выговорила Грушенька, и Маринаусмехнулась: как же, слово считалось таким не-при-лич-ным, невозможно егопроизнести барышне из хорошего дома!

– И вы стали одной из них? – спросила Марина нарочно (ейдоставляло удовольствие шокировать глупенькую девушку), и Грушенька от ужасачуть ли не взвизгнула:

– Нет, что вы! Он посылал мне письма – совсем как тотмичман, только я уже была научена горьким опытом и ничего не отвечала ему. Ноон меня преследовал, часто появлялся около дома, подстерегал меня на улице.Отец заметил его и спросил однажды, что это значит. Тот человек сказал, чтохочет на мне жениться. Отцу он был по душе – умный, из хорошей семьи, с хорошейпрофессией. Но батюшка сказал ему, что ухаживать за порядочной девушкой, имеясвязи на стороне, непорядочно: если изменяешь невесте, значит, будешь изменятьи жене. В тот же вечер тот человек сказал своей воз… люб… – Грушенька замяласьбыло, но Марина молчала, не приходила на помощь, и пришлось Грушеньке совздохом выговорить-таки ужасное слово: – Он своей любовнице сказал, что долженс ней расстаться, потому что хочет жениться, и больше они не будут встречаться.Она ушла, но на другой день подстерегла его у дома и застрелила из револьвера…На суде она заявила, что ей неизвестно, на ком хотел жениться этот человек, носпасла ее от ужасной участи вечно обманутой жены. Но я знаю, что отец тайно,через подставное лицо, нанял для нее лучшего адвоката и заплатил кучу денег,чтобы мое имя нигде не упоминалось. Суд присяжных ее оправдал, она потом уехалаотсюда – тоже с помощью отца…

– Когда это случилось? – удивилась Марина.