дня не желал. Он вел холостяцкую жизнь и был весьма ею доволен – как пел Боб Марли «Нет женщин, нет слез». Впрочем, женщины у него бывали, и брюнетки, и рыжие и всякие разные, но все они не добирались до его сердца, приходили и уходили, и след их был подобен следу рыбы в проточной воде.

И вот в его сети угодила особая рыбка… Интересно, что она подумала, услышав Катюшин голос, а он еще ретировался в ванную, прихватив телефон.

Степан принял душ, растерся полотенцем, облачился в длинный белый халат и уже пару минут, взявшись за дверную ручку, ждал непонятно чего, не решаясь выйти. С шумом втянув в себя воздух, он все-таки открыл дверь и выплыл в спальню.

Анна стояла в полоборота к нему у окна… и от вида ее спутавшихся пепельных локонов, крошечной жемчужинки в мочке уха, узкой спины и тонких щиколоток, у него захватило дух.

– А-а, ты уже все? – не повернув головы, спросила она.

– Да…

– Ну тогда и я… надо же запастись теплом, а то когда еще придется, – бодро проговорила она и, так и не взглянув в его сторону, проскользнула в ванную.

Степан проводил ее взглядом, дождался, пока послышался шум воды, и стал быстро одеваться, прилагая максимум усилий, чтобы унять разыгравшееся воображение – Анна без одежды, по коже струятся сотни жадных ручейков, ласкают ее грудь, бедра… Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

Анна долго стояла под горячим душем, но ей все равно было нестерпимо холодно – холодно от металлического запаха крови, в которой ничком лежал Карецкий, от умиротворенного взгляда мертвого Кирилла Львовича, он даже удивиться не успел, от разъедавшей ее тревоги, но больше всего от разочарования.

«Степушка…»

Зря она согласилась приехать сюда. Лучше б ее схватила полиция и заперла в тюремную камеру… подальше от него.

Глава 28

Ровно в восемь ноль-ноль Галемба, свежевыбритый, подтянутый, с кружкой горячего зеленого чая – кофе ему был противопоказан – занял командный пункт за столом в кабинете. Скоординировав действия своих и подключившихся из других отделов сотрудников сразу по нескольким направлениям, он вот уже два часа ожидал донесений с «фронтов».

Первой прорезалась галерея – ему сообщили, что с помощью аппаратуры, которую удалось задействовать, обследованы стены, пол и мебель, но безрезультатно.

Значит, колье все-таки вынесли, рассудил Михаил Иванович и, отправив освободившихся специалистов в магазин Романова, придвинул к себе стопку свежих газет, только что доставленных курьером. В первой же он наткнулся на статью под заголовком «По следам взрыва в галерее – двойное убийство», в которой авторитетно сообщалось, что разыскивается некая молодая женщина.

Возмущенный до предела подполковник отшвырнул газету и процедил сквозь зубы: «Уже пронюхали, мать вашу…»

Он же строго-настрого наказал подчиненным не разглашать никакой информации, объяснял, разжевывал, как надо отвечать на вопросы – в интересах следствия, мол, ничего рассказать не можем – и все напрасно. А этим журналюгам и объяснять бесполезно, ради любой, даже самой мизерной сенсации готовы под кожу влезть, и ведь не соврали ни слова, какие к ним могут быть претензии.

В кабинет заглянула Леночка, и, ткнув пальцем в статью, Михаил Иванович вылил на нее все свое недовольство. Она прочитала, сокрушенно вздохнула и растерянно пожала плечами.

Наказав секретарше впредь держать рот на замке, хоть и был не уверен, что повинна в утечке именно она, Галемба стал снова перебирать в уме своих сотрудников, пообещав себе разобраться по всей строгости с этим троянским жеребцом, который уже во второй раз, заботясь только о собственной выгоде, поставил под удар работу всего отдела.

Леночка постояла, потопталась на своих острых каблучках, ожидая дальнейших указаний, потом, видя, что подполковник занят своими мыслями, тихо испарилась…

По всем расчетам скоро должны закончить вторичный, более тщательный осмотр владений Карецкого, и, чтобы использовать время с пользой Галемба стал просматривать информацию о других гостях презентации. Досье, собранное на Антона Дмитриевича Батищева, показалось ему любопытным, да и Махович на него указывал, поэтому побеседовать с этим стреляным лисом стоило, и сегодня же.

Не успел телефон издать первый сигнал, как Михаил Иванович схватил трубку.

– Товарищ подполковник, – устало начал Беленький. – Мы нашли прислугу Карецкого, простучали и прослушали все стены, даже пол в нескольких местах вскрыли. Чего только в этом особняке нет, куча разных тайников, даже скрытый коридор между кабинетом и спальней, где, кстати, столько разных… приспособлений, – он пошловато хохотнул, – прям не хуже камеры-пыток, развлекуха у него видно там шла по-полной, причем, судя по всему, не только с девочками, потому что порнография имеется… э-э, разного свойства. Но колье нигде не обнаружено.

– Кто бы сомневался… А что говорит прислуга, вещи все в наличии? Почему никого из них не было?

– Они точно сказать не могут, так как в хранилище, ну в то, что за металлической дверью с дисплеем, им входить запрещалось, поэтому они не знают, чего и сколько было в доме. Горничная показала, что Карецкий вчера приехал поздно, злой и отправил ее восвояси. А повариха еще раньше уехала.

– И как же эта горничная до дома добиралась?

– А она, товарищ подполковник, молоденькая такая, продвинутая, в институте заочно учится, у нее личный автомобиль имеется. Кроме того, Карецкий частенько так делал, ну, оставался на ночь один в доме. Она говорит, что не раз на утро ей приходилось вымывать весь второй этаж, ликвидировать, так сказать, последствия веселья – намокшие простыни, презервативы, свечи, недопитые бутылки и тому подобное – и она несколько раз видела молодых, смазливых парней, отъезжающих от дома. Так что когда он велел ей ехать к себе, она вовсе не удивилась, подумав, что намечается очередная вечеринка. Да, и еще оказывается, у Карецкого было два телефона, один для личных нужд, номера она не знает, и он всегда носил с собой оба.

– Вот как… Ну что ж, снимай людей, больше там, думаю, ловить нечего. И еще, слушай, по дороге сюда заскочи к Романову и попробуй разговорить соседа, ночью от него удалось немногого добиться. Пусть проверит, не пропало ли чего в магазине, он же часто туда захаживал. Да, кстати, а с гостиницами как, продвигается?

– Да вы не волнуйтесь, осталось совсем немного.

Галемба еле сдержался, чтобы не сорваться – только он собирался похвалить капитана за расторопность и деловитость, как тот снова выступил.

– Это барышни пусть волнуются, – с нажимом проговорил он, – а нам с тобой, драгоценный мой, поторапливаться надо.

Закончив разговор, Михаил Иванович достал из ящика коробочку с зубочистками