– Скорее о простом, но благородном и умном свинопасе, которому эта «бедняжка» так мастерски дурила голову, – издевательски хмыкнул Костя. – Ни во что не ставила, плевать хотела на его предупреждения и постоянно обманывала. Так ведь, а, принцесса?

Да что с ним случилось, белены объелся? С какой стати ему вздумалось меня задирать? Вечером «злой великан» пришел после рабочего дня уже основательно накрученным. Поздоровавшись сквозь зубы, он решительно зашагал наверх, потом из-под крыши послышались какие-то завывания. Минут через десять Костя спустился к ужину, сначала озабоченно поглощал пищу, а уже за чаем, отправив в рот внушительный кусок пирога, принялся за свои иносказательные осуждения.

Маша между тем в растерянности перевела взгляд с меня на отца.

– Вы плохо рассказываете, придумайте лучше новую сказку, – капризно распорядилась она и затопала в гостиную к телевизору.

Стоило нам остаться одним, как Костя напустился на меня.

– Нет, все-таки ты с хорошим «приветом»! Нарочно, что ли, ищешь приключения, мало тебе? Все люди как люди, одна ты и дня спокойно прожить не можешь… Хочешь, чтобы тебе свернули шею?

– Сам ты «с приветом»! – огрызнулась я. – Приходит – и с порога начинается ни с того ни с сего… На работе что-то стряслось, так при чем здесь я? А если моя персона настолько раздражает, я могу и уехать…

– Я тебе уеду! – рассвирепел он и тут же спохватился, понизив голос. Видимо, испугался, что нашу перепалку, достойную опостылевших друг другу за годы совместной жизни супругов, услышит Маша. С трудом уняв возмущенное бульканье, так и рвавшееся из горла, Костя снизошел до объяснений. – Я разговаривал со священником, он поведал мне о твоих сегодняшних «подвигах». Скажи, может, у тебя мания какая-то? Или в детстве в шпионов не наигралась?

Ух ты, похоже, меня застукали за подслушиванием… То-то мне показалось странным, что отец Вениамин вдруг резко «закруглил» беседу и повел того человека к воротам не коротким путем, а в обход! Похоже, решил меня прикрыть и дал возможность улизнуть. Неудобно вышло, нужно при случае извиниться и все объяснить.

– Что, молчишь, возразить-то нечего? – снова завелся Костя. – Обещала ведь не вынюхивать, не влезать, куда не просят! И наврала, снова! Скажи спасибо, он вовремя сориентировался и не выдал твоего присутствия! А раньше, у магазина, что ты там плела, какое еще колье? Вся округа уже гудит, что у Аникеевых в доме живет гетера, выбивающая последние деньги из отца-одиночки! Теперь каждый считает своим долгом подойти и предостеречь меня, чтобы не тратился на всяких там…

– Эй, полегче, – резко оборвала я, впечатленная скоростью распространения сплетен в сельской местности. – Продавщицу я спросила, потому что вспомнила о тех, кто копался в моем номере. Из их разговора я поняла, что был подельник, который и хотел меня отвлечь. Я, кстати, так и не узнала, кто это был, надо выяснять дальше…

– «Выяснять дальше»? – Казалось, еще немного, и от негодования Костя примется летать по воздуху, даже без пропеллера. – Нет уж, дорогуша, забудь о своем «расследовании»! Я уже убедился, что тебе нельзя доверять. Обещаешь вести себя тихо – и тут же во что-то встреваешь! Не умеешь жить спокойно, так будешь сидеть дома, под замком!

– С какой это стати? – тоже завелась я. – К твоему сведению, дома сидеть опаснее всего. Кто там обитает у тебя под крышей? Судя по стуку и завываниям, он неуравновешенный и может быть опасен. Я-то ладно, отобьюсь как-нибудь, но в этих стенах, на секундочку, живет твоя дочь! И не вздумай говорить, что мне почудилось… Кто там прячется – твой отец?

– Это не твое де… – начал было Костя, но в этот самый момент, как по заказу, сверху что-то оглушительно грохнуло.

Я никогда не отличалась особой безрассудностью, но сейчас, на эмоциях, когда от ярости перед глазами уже маячили красные пятна, сорвалась из-за стола и бросилась наверх. Я все-таки застукаю таинственного «призрака» и покажу, кто из нас врун!

Пролетев по узкой деревянной лестнице два проема, я с трудом притормозила у мансарды и беспардонно толкнула дверь…

В комнате было пусто, но я могла поклясться, что кто-то находился тут всего пару минут назад. Кровать была заправлена, хотя покрывало казалось немного смятым, словно здесь только что сидел человек. На тумбочке стояла чашка с остатками чая, в пепельнице лежал смятый окурок, а рядом валялись небольшой потрепанный блокнот и карандаш. Картина была завешана куском какой-то темной ткани, и я сдернула ее, являя на свет божий так похожую на меня девушку…

– Убедилась? – послышался за спиной резкий голос Кости. – Никого здесь нет, можешь угомониться. Хватит тут расхаживать, а то замок врежу… Может у человека оставаться личное пространство?

Его явно колотило от злости на самоуправство наглой «гетеры», а у меня вдруг пропало всякое желание спорить и качать права. Опять тот же симптом – резкая смена настроения. Ну и денек сегодня! Возможно, слезы навернулись на глаза от ностальгии после созерцания картины, или я просто уловила висевшую в атмосфере крохотной мансарды печаль. Словно здесь обитал бесконечно одинокий и несчастный человек, вынужденный жить замкнуто, аскетично. На ум пришли слова Маши: «Ему грустно одному…»

– Костя… – еле слышно произнесла я, и он резко оборвал тираду, заметив, как заблестели мои глаза. – Скажи честно, кто здесь живет? Почему прячется? Он болен? Или чего-то боится? Вдруг ему нужна помощь… Обещаю, я никому не скажу!

– Никто здесь не живет, сколько раз объяснять, Рита, – в тон мне тихо ответил он, уставившись в пол. – Иногда прихожу сюда, чтобы отдохнуть, побыть в одиночестве. Такой я человек, устаю за день от людей, от болтовни…

– Не ври, у тебя плохо получается, – не удержалась я. – Зачем пить тут чай, если внизу тебя ждет ужин? И разве ты куришь?

– Курю, – буркнул он и, осмелев, поднял на меня взгляд. – Редко, когда доведут до белого каления и нужно успокоиться. Вот как сегодня…

– Ладно, – кивнула я, не поверив ни слову. – И картину написал тоже ты? А что в блокноте, рисунки? Можно посмотреть?

Он смерил меня укоризненным взглядом.

– Посмотри, если так хочется… Но там нет ничего особенного.

Блокнот сам раскрылся на изрисованной странице, и я застыла на месте. Карандашные наброски, разрозненные эскизы, и везде та самая девушка с картины… Ее портреты, причем парочка – весьма фривольного вида. Мне стало не по себе. Даже убийство коллеги и несколько часов в качестве подозреваемой меркли по сравнению с новым «приключением»: кажется, я живу под одной крышей с кем-то, одержимым моей персоной. Хорошо еще, если это и