в самом деле Костя… А вдруг чувствами ко мне воспылал тот самый «старый дядя», возможно, его отец? В конце концов, любви все возрасты покорны, человек творческий, нужно ведь чем-то – или кем-то – вдохновляться… Только этого не хватало! Никогда не считала, что способна внушать великие чувства всем и каждому, но мужчина, у которого давно не было отношений, мог придумать себе что угодно, особенно учитывая мою славу «нимфы»…

– Это не ты, – краснея, промямлил Костя, верно считав отразившееся на моем лице смятение. – Просто девушка, не реальная, а некий образ. Мне нравятся такие, с длинными темными волосами, грудастые, когда есть за что подержаться… ну, то есть… извини…

Ага, понятно. Помнится, однажды мы с Анькой хихикали над подобными «тихими омутами» в мужском обличье: что-то невнятно лепечут, заливаются краской, буравят взглядом пол, а на поверку оказываются темпераментными донжуанами… Или все с точностью до наоборот, и Костя прикрывает грубостью смущение? Совсем он меня запутал, посеяв в душе сомнения… Действительно, с чего я взяла, что мы с героиней портрета похожи?

Я подошла к зеркалу и, снова встав, как девушка на картине, принялась разглядывать отражение. Сходство есть… кажется. Или я все-таки ошибаюсь?

Костя с минуту молча взирал на меня, а потом быстро прошагал к зеркалу и встал за моей спиной, загораживая картину.

– Рита, прекрати выдумывать. И запомни, в этих стенах тебе некого бояться. Не злись, я бываю груб, но лишь потому, что искренне волнуюсь за тебя. Во все лезешь, угроз будто не замечаешь. У меня уже была подобная история, не хочу повторения… – Он вдруг обнял меня за талию и, наклонившись, положил голову мне на плечо. – А мы неплохо смотримся вместе, не находишь?

Ну, не знаю… Я замерла на месте, потрясенная его порывом. Неужели еще один потенциальный пациент с резкой сменой настроения? Мы и правда органично смотрелись бы вместе – в палате клиники неврозов! Удрученная и растрепанная, с глазами, полными слез, брюнетка и отчаянно красневший, измотанный ссорой громила-шатен. Меня давно не обнимал кто-то столь же сильный и надежный, и сейчас впервые за долгое время я почувствовала себя в полной безопасности. Мне было приятно, но… я привыкла к своему отражению в другой компании, с импульсивным, романтичным, таким не похожим на рационального Костю синеглазым парнем. О котором давно пора было перестать думать.

– Не плачь, Рита, ты просто устала, нужно отдохнуть. – Костя задумчиво помолчал и вдруг решительно тряхнул головой. – А, ладно, твоя взяла! На днях я расскажу тебе все, что знаю и помню об отце. Можешь сделать на этой основе материал для журнала, если хочешь. Никаких сенсаций, но это будет информация из первых уст, уже кое-что… Только пообещай, что не будешь ничего бояться в этом доме. Перестанешь выпытывать и никогда не зайдешь сюда снова без серьезного повода. Договорились?

И как остановить эти слезы, льются и льются без причины… Ладно, пусть расскажет об отце, всегда интересно увидеть известного человека глазами близких. Может быть, у меня получится убедить издателя покончить с расследованием, а потом я уеду отсюда, без журналистской «бомбы», зато с остатками душевного здоровья. Посмотрев в сиявшие искренней тревогой янтарные глаза, я кивнула, потрепала Костю по руке и выскользнула из его объятий. На пороге я помедлила.

– Хорошо. Только передай призраку, пусть бросит курить. Все-таки в доме ребенок, да и для здоровья вредно…

* * *

Я проснулась от неясного гула какого-то голоса и машинально потянулась к телефону, чтобы посмотреть время. Два пятнадцать, ночь, до рассвета часа два. Наверное, в другое время я, не выходя из состояния дремоты, просто закрыла бы глаза и снова провалилась в сон. Но накануне, уложив Машу, я тут же легла и сама – оставаться наедине с Костей после странной сцены у зеркала в мансарде было неловко. И теперь отдохнувший организм никак не желал успокаиваться.

Я аккуратно прокралась к окну и, уловив поднимавшийся снизу запах табачного дыма, выглянула из-за шторы. Понятно, знакомая сцена: Костя снова прохаживался перед террасой в слабом отсвете проникавшего с улицы света фонаря, а его собеседник будто специально скрывался в тени, боясь, как бы его не увидели.

Я прислушалась.

– А ты молодец, вовремя умотал, – с редким одобрением заметил Костя. – Ногу йодом помажь. И как тебя угораздило ободрать? Надо было аккуратнее слезать и прыгать… Ладно, главное, обошлось, она тебя не застукала.

«Но может застукать прямо сейчас», – мстительно подумала я, в красках представляя, как прокрадываюсь вниз и с победоносным криком застаю мужскую часть семейства Аникеевых в полном составе. Впрочем, я тут же отказалась от этого плана. Не хотелось рисковать шатким доверием Кости, вполне справедливо распекавшим меня за рискованное любопытство. И, положа руку на сердце, мне почему-то было жалко «призрака». Хочет прятаться – его право. Кто знает, возможно, совсем скоро я найду какой-нибудь мирный способ уговорить его на интервью…

– …такая странная, увидела блокнот – и в слезы, – между тем живописал о моей реакции Костя. – Хотя у меня самого челюсть упала, не ожидал от тебя… Признаться, я и ее с трудом понимаю. Вроде спокойная, не авантюрная по натуре, а опасные истории к ней так и липнут. С детьми обращаться не умеет, слишком мягкая, но Машка ее слушается. Кажется, они привязались друг к другу. Иногда бывает редкой стервой, но обед, как говорится, по расписанию, котлетки, пироги, давно такого не встречал… А тут заикнулась, что уедет, я прямо испугался, сам не ожидал. Привык, наверное…

В ответ из темноты вылетело облако дыма, но разобрать шепот мне снова не удалось. Видимо, за время затворничества собеседник Кости привык говорить еле слышно, а распахивать окно настежь и свешиваться вниз, рискуя быть замеченной, я боялась. И так уже опозорилась, подслушивая разговор священника!

– Что, прямо с какой-то палкой погналась? Наверное, со скалкой, со стены на кухне сдернула. Повезло тебе ноги унести, точно огрела бы, – хохотнул Костя. – Нет, не рассказывала. Не волнуйся, теперь не ворвется. Она обещала, и на сей раз я ей верю. Как ни странно. Ладно, пора спать. И хватит переживать, что ты заводишься всякий раз, как о ней слышишь?

Костя сделал шаг в сторону террасы, наполовину скрываясь в тени.

– Кстати, она просила тебе передать, – он брезгливо помахал рукой в воздухе, разгоняя дым, – чтобы ты бросил курить. Для здоровья, говорит, плохо.

В ответ послышался какой-то шорох, и я поспешила отойти от окна. Пора ложиться, вдруг Косте вздумается подняться сюда и проверить, сплю ли я.

До меня донесся его снисходительный