– Неужели в Ордене не найдется никого, кто мог бы помочь? – спросил сэр Герольд.

– Почти наверняка найдется, – ответил Вонвальт. Он посмотрел на время. Было уже далеко за полдень, и казалось, что день стремительно ускользает от нас. Сэр Конрад выглядел уставшим. Сражение в храме Савара истощило всех нас умственно, физически и морально. Но выбора не было, и нам оставалось лишь двигаться дальше. – У вас есть какие-нибудь версии, сэр Герольд?

Шериф с легкостью признался, что их нет.

– Все подозревают ковосканских повстанцев, и видит Нема, мотивов у них хоть отбавляй. Но императорский мастер шпионажа не слышал, чтобы они что-то затевали. К тому же такие преступники наверняка выдвинули бы политические требования, а в записке не говорилось ни о чем, кроме выкупа.

Вонвальт потер лицо.

– Хорошо. Я вернусь в Великую Ложу. Дубайн, пойдешь со мной. Хелена, сэр Радомир, отправляйтесь с сэром Герольдом в дубильни. Можете заодно взять с собой Генриха. – Сэр Конрад повернулся к шерифу. – Вы ведь сможете допросить всех, кто там окажется?

Сэр Герольд кивнул.

– Моим бойцам и имперской гвардии было приказано никого не выпускать из района. Но мы не можем весь день держать там людей.

– Мы можем держать их там хоть всю неделю, если пожелаем, – сказал Вонвальт, поднимаясь на ноги. – Но я сомневаюсь, что ремесленники смогут хоть что-нибудь прояснить. Сомневаюсь также, что мы хоть что-то найдем или выясним в Сове; для этого уже слишком поздно. Полагаю, что ответы на наши вопросы находятся у Кормондолтского залива.

XIII

Район грязных ремесел

«В конце тяжелого дня, полного учений и трудов, уставшему посвященному стоит поразмыслить о многих невинных жизнях, что были спасены благодаря упорству стражей закона».

ИЗ «СОВАНСКОГО ПРЕСТУПНИКА» КАТЕРХАУЗЕРА. КОДЕКС: СОВЕТЫ ПРАКТИКУЮЩИМ ПРАВОСУДИЯМ

Мы направились к выходу из здания стражи. Сэр Герольд надел панцирь, собрал отряд своих бойцов, после чего мы все вместе вышли на улицы и направились на северо-восток, прямиком к району грязных ремесел.

Ветер стих, и, казалось бы, день должен был стать теплее, но огромная западная стена города заслоняла почти весь солнечный свет, и лишь немногие лучи проникали в столицу, пробившись меж высоких готических зданий, которые, подобно необузданным каменным жеребцам, вставали на дыбы и рвались в небеса. Предшественники сованцев были одержимы страстью к огромным, гнетущим, пугающим постройкам, и никто из зодчих даже не задумывался о том, что большая часть города останется из-за них в вечной тени. Вероятно, в какой-то миг это превратилось в порочный круг – стараясь вырваться к свету, они возводили новые здания все выше и выше и тем самым все больше заслоняли ими солнце.

Мы прошли по уже знакомой дороге между Дворцом Философов и зданием Сената, пересекли один из трех извилистых рукавов реки Саубер и направились в сторону врат Волка. Дневной ажиотаж на рынке уже спал, но здесь все еще было людно. Мне стало неуютно от толкучки и громкого гомона горячо торгующихся покупателей; однако бойцы сэра Герольда помогли нам проложить путь почти прямо на восток, к стене Эстре. Громада этого могучего укрепления высилась перед нами, и я видела наверху, среди каменных зубцов, далекие пестрые фигурки солдат, хорошо заметные на фоне ярко-синего неба. Солнечные блики плясали на шлемах дозорных, и птицы щебетали над ними, порхая в потоках теплого воздуха, который поднимался с Эбеновых равнин.

Рыночная площадь, согласно расхожему выражению, была «такой же, как все, но сованская». Это означало, что она была больше и внушительнее, что выбор товаров, которые здесь продавались, был намного шире, что открывалась она раньше, закрывалась позже и вмещала в себя огромную толпу самых разных людей. В отличие от многих других рынков, помимо обычных временных палаток здесь стояли и постоянные торговые ряды. Мы шли мимо лавок, на которых лежали всевозможные безделушки, мясо и рыба, разнообразные фермерские продукты, всяческая снедь, драгоценности, инструменты и все, что только могло прийти в голову. Мне пришлось бы исписать несколько страниц, чтобы перечислить все, что там продавалось, всю россыпь цветов, все увиденное и услышанное, крики лавочников, столпотворение людей всевозможных народностей… У одной лавки темнокожий южанин покупал корицу, у другой грозодец торговался за соль, у третьей хассийский слуга по велению хозяина брал из-под полы маленький мешочек с толченой слоновой костью. Я видела шкуры животных с черными и зелеными полосками, целый вольер экзотических птиц в клетках, заморских мистиков, которые гадали по линиям на коже – а еще палатки для вербовки храмовников.

По левую руку от нас осталась Вершина Префектов, по правую – рынок. Пролегавшая между ними Баденская улица была похожа на артерию, по которой, как кровь по венам, перетекали люди и товары. А у врат Волка я заметила растущий кровяной сгусток – городские стражники и имперские гвардейцы останавливали и обыскивали всякого, кто пытался войти в город или выйти из него, отчего столпотворение лишь ширилось. Несмотря на окружавший нас шум, я воображала, будто слышу возмущенные возгласы торговцев, телеги которых подвергались принудительному досмотру. Если кто-то и хотел сохранить в тайне похищение княжича Камиля, теперь о нем наверняка знали уже все.

Наконец мы пересекли рынок, и нам в ноздри сразу же ударила вонь ремесленного района. Сованцы по праву считались одной из самых находчивых и изобретательных народностей в известном мире – с какой бы жестокостью они ни поглощали новые территории и какую ненависть к ним ни питали бы новые подданные, сованскими придумками пользовались по всей Империи. Однако даже изобретательным сыновьям и дочерям Аутуна не удалось усовершенствовать процесс дубления. Что в сердце цивилизованного мира, что на его окраинах кожу замачивали в огромных чанах с мочой и разжиженным дерьмом. Когда мы приблизились, я увидела, что дубильные колодцы подпитывает специальный канал, отведенный от реки Саубер. Этот канал должен был обеспечивать мастерские водой, однако текшая по нему жижа была густой и переливалась всеми цветами сточных вод. Крысы, дикие свиньи, собаки и лисы копошились в ремесленных отходах, совершенно не страшась людей, которые их окружали.

Но «грязным» район считался не только из-за омерзительной вони. Здесь трудились и многие другие ремесленники, например кузнецы, ведь никто не хотел, чтобы важной работе адвокатов, прокуроров, бухгалтеров и банкиров мешал постоянный стук кузнечного молота. В итоге над ремесленным районом стоял оглушительный металлический звон, словно всего в сотне ярдов от нас шла жесточайшая битва. Впечатление лишь усиливалось благодаря красильщикам, которые работали поблизости и заливали часть брусчатки и утоптанной земли насыщенными кроваво-красными пигментами.

К столь