Оборачиваться не было смысла. Теперь я ее чуял: мой внутренний компас наконец-то вернулся к жизни. На то, чтобы установить хоть какую-то связь с этой пусто́той, ушло много времени, куда больше обычного, и само ощущение было другим: стрелка компаса вибрировала сильнее, на более высокой частоте. Но я сказал себе, что подумаю об этом потом… если оно у нас будет, это «потом». До меня уже начало доходить, что это далеко не низший вид. Наоборот, это что-то новое – и гораздо более жуткое, чем прежние пусто́ты. Оставалось только молиться, чтобы ее вообще можно было убить, а не то окажется, что я завел друзей в гибельную ловушку.

Впрочем, хоть в чем-то нам повезло: в этой развалюхе было столько хлама, что затормозить пусто́ту оказалось несложно. На бегу мы повалили за собой огромный гардеробный шкаф и накидали кучу сломанных стульев. Ближе к выходу пусто́та застряла в узком, замусоренном коридоре. Сама по себе она была достаточно тощей, чтобы протиснуться за нами в любую дыру, но нам опять повезло: она зацепилась за что-то языками, а когда высвободилась, мы с Эммой уже выскочили в переулок и одолели часть пути до туннеля.

Сам туннель был немногим выше меня, да и в ширину – примерно как я. Вел он сквозь тупиковую стену той улицы, по которой мы сейчас бежали. Освещения внутри не было, и я не знал, успела ли Бронвин с охранниками затащить туда пушку, но ради всего святого надеялся, что да.

– Эмма… – начал я, но она, как всегда, оказалась на шаг впереди. Пламя уже сорвалось с ее пальцев, озаряя темный проход.

Вой пусто́ты отдался эхом в переулке, оставшемся у нас за спиной. Теперь между нами не было ничего, кроме короткой улочки.

Мы нырнули в туннель и ринулись вперед, в темноту. По лицу хлестали корни деревьев, пробившиеся сквозь земляной потолок. Навстречу, из глубины туннеля, донесся голос:

– Это вы, мастер Джейкоб?

Бронвин. Успела.

– Это мы! – крикнула Эмма. – Эмма и Джейкоб!

Туннель плавно повернул, и впереди замаячило пятно света – выход наружу. На фоне этого пятна чернели силуэты: четыре человека волочили гарпунную пушку. Ее пришлось положить набок, чтобы протиснуть в туннель.

А позади нас пусто́та уже добралась до входа. Теперь я чуял ее более отчетливо, как будто стенки туннеля сжали и сфокусировали ощущение.

Мы бежали дальше, пригнув головы и спотыкаясь на каждом шагу. Потом потолок поднялся чуть повыше, и мы наконец-то смогли распрямиться и набрать нормальную скорость.

Все звуки потерялись в шуме, который производила пусто́та, ломившаяся через туннель. Оглянуться мы не смели – просто продолжали бежать.

– Скорее, Бронвин! – крикнул я.

Пушка так и норовила застрять. Когда мы поравнялись с Бронвин и стражниками, до выхода оставалось еще футов двадцать. А пусто́та была уже на середине туннеля и быстро приближалась. Бронвин тащила пушку за ствол, а стражники толкали сзади. Кое-как они продвигались, но я уже видел: им ни за что не успеть. Тяжелое основание пушки то и дело увязало в грязи, и Бронвин уже почти выбилась из сил.

Мой план летел в тартарары, и оставалась только одна надежда: надо срочно придумать способ замедлить пусто́ту. Я велел Эмме остаться с Бронвин и, в случае чего, защищать ее.

– Да ты же не увидишь ничего в темноте, если я с тобой не пойду!

– Я ее чую, – сказал я. – Возможно, этого хватит.

Если пусто́те не нужны глаза, чтобы охотиться за мной, то, быть может, и я смогу охотиться за ней вслепую.

– И как ты собираешься с ней драться? – крикнула Эмма, но я уже ее не слушал. Развернувшись, я приготовился к очередному спринту, но тут мимо меня, в глубину туннеля, промчался кто-то, кого я не разглядел в темноте.

– Эй! – крикнул я, а Эмма поддала света, но было уже слишком поздно: мы увидели только спину загадочной бегуньи и волну растрепанных волос, развевавшихся за спиной.

Не успели мы опомниться, как в туннель ворвался Хью. Увидев нас, он притормозил и остановился, но продолжал размахивать руками, как будто еще бежит.

– Фиону не видели? – выкрикнул он, хватая ртом воздух. – Мы хотели помочь вам, добрались сюда, а она вдруг как побежит…

– О боже! – ахнул я. – Да она же там погибнет…

Я повернулся и бросился во тьму, навстречу пусто́те, а Эмма и Хью припустили следом. На бегу я выкрикивал имя Фионы и пытался пробиться взглядом туда, куда не достигал свет от пылающих рук Эммы. Пусто́ту я еще не видел, но по-прежнему ощущал. И чувствовал, что расстояние между нами быстро сокращается. Я бежал, вытянув руки вперед, раздвигая свисающие сверху корни – целый лес качающихся длинных пальцев, хватавших меня за плечи, за голову… ощупывавших меня, изучавших…

Вопль услышали мы все. Пронзительный, высокий крик. Кричала девушка. А миг спустя раздался новый вопль – и на сей раз кричала пусто́та. Эмма наконец поймала их лучом света – поначалу слабым, но разгоравшимся все ярче с каждым шагом.

Я думал, мы сейчас увидим, как Фиона бьется в пасти чудовища. Но, слава богу, картина, представшая нам, оказалась совсем другой. Фиона и пусто́та стояли друг против друга как дуэлянты – их разделяло футов сорок, а то и пятьдесят. Фиона широко расставила ноги, а руки подняла, как дирижер, готовящийся извлечь из оркестра первые звуки симфонии. Мы встали вокруг нее. Хью убедился, что она не ранена, и с облегчением вздохнул. Эмма выступила вперед и направила на пусто́ту руки, охваченные огнем. Я не понимал, почему пусто́та остановилась: древесные корни качались, отбрасывая тени и закрывая обзор, а Фиона так и стояла – молча и неподвижно, не поддаваясь Хью, который все тянул ее назад, пытаясь увести от опасности.

Пусто́та взвизгнула снова – и это было похоже на крик отчаяния. Эмма разожгла огонь поярче.

– Погоди-ка, Хью, – сказала она, вглядываясь сквозь паутину колеблющихся теней. – Не трогай Фиону!

Хью отступил, а Фиона вскинула руки еще выше и сделала такой жест, словно разрывает невидимую цепь. В тот же миг все корни вокруг нас свернулись и щелкнули, затягиваясь тугими петлями, – и я, наконец, сообразил, что она затеяла.

Сотни древесных корней оплели пусто́ту, сковали по рукам и ногам, обвили шею ошейниками и опутали все три ее языка, одновременно вытягивая их из пасти наружу. Фиона сжала руки в кулаки и резко развела в стороны. Корни так дернули пусто́ту за языки, что та заскулила от боли.

– Фиона, ты гений! Ты чудо! – воскликнула Эмма.

– Ты ведь могла погибнуть, дорогая, – вполголоса сказал Хью. Было заметно, что он хочет обнять ее, но сдерживается, чтобы не нарушить ее концентрацию.

Фиона наклонила к нему голову и что-то прошептала.

– Она говорит, корни очень сильные, – перевел Хью. – Говорит, они могут просто разорвать ее на куски, если Джейкоб скажет, что пора.

– Можешь подержать ее так еще минутку, Фи? – спросил я.