Жене, что ли, еще раз позвонить? Опять на тестя наткнешься.

После того как час назад Вику выставил, вроде бы полегчало. Точно, полегчало. Такой махровой дуры, как эта кошка, еще поискать: мозгов не хватает на то, чтоб корысть свою прикрыть, сверкает ею, как голой задницей. Как бы запела, интересно, узнай, что Валера до сих пор женат? А ведь принялась мебель в квартире переставлять, на словах, само собой, но и на словах — много воли взяла. Крыша у нее съехала на почве секса, факт. Почему Алик с ней так долго проваландался, непонятно. Ну, Алик — нюня, не мужик, зачем только ему везет, тьфу, привязалось: везет — не везет. Сам разнылся почище Алика — и Валера начал прикидывать, нельзя ли использовать Алика «в мирных целях». По всему выходило, что можно.

Он уже совсем было решил идти за пивом, чтобы начать разминаться. Завтра на работу не надо, завтра с утра продолжит в согласии душевном. Теперь на работу долго можно не ходить… Юрасик разъяснил…

В дверь звонят. Кого черт несет? Маман вернулась? Вряд ли, у нее свои ключи. Вика вернулась? Не быстро ли она «отошла»? Можно и добавить, если нарывается девушка. Может, жена? Наверняка жена. Жене тоже стоит профилактику устроить, то шляется чуть не каждый день, то полтора месяца носу не кажет. А у них ребенок, между прочим, он отец все-таки. Черт, в холодильнике пусто, ну не голодная же она. Надо быстрей открывать, еще развернется да уйдет, не дождавшись, с нее станется.

Что такое? Алик? С какой стати? Валера усмехнулся — на ловца и зверь бежит. Неужели отношения выяснять пришел? Нет, он на такое не способен. Так и есть, спрашивает дома ли маман, со школы ее боится.

— Не боись, — сказал Валера совершенно искренно, — нашей любви никто не помешает, — и некстати подумал, что жена уже не придет, гордая, ишь, нашлась. И пожаловался Алику, вот до чего дошел:

— Совсем меня женщины оставили. Мать смылась куда-то, что характерно, второй раз за неделю, чуешь? Жена не появляется. Жена у меня, доложу, та еще штучка. Черт с ними, с бабами, пойдем выпьем, чтоб солнце скорей зашло. У тебя есть — что выпить? Горло пересохло, шланги горят.

— Олег Леонидович, я беременна!

— Людочка, поздравляю! Отличная новость! Или ты не рада?

— Вы что, не поняли? Олег, ты не понял? У меня задержка почти месяц. Я беременна! От тебя!

— Детка, ты ошибаешься. К сожалению. Этого не может быть.

— Струсил, да? Катька Королева тоже от тебя беременна, но с Катькой ты, небось, по-другому разговариваешь, не отказываешь ей! А ведь и я право имею! Или буфетчицы по низшему рангу? Рылом не вышли? Обхождение не то? Но законы-то одни на всех! Ладно, не соберешься жениться, подам на алименты. Не отвертишься! Придется ребеночка содержать! И свидетели найдутся!

— Люда, ты даже не представляешь, как бы я хотел, чтобы это был мой ребенок. Не пугай алиментами, рад бы! Но — не получается. Знаю, не поверишь на слово, справку принесу. Это беда — для меня, что у меня не может быть детей.

— Интере-есно! Королевой можно, да? Справка — не справка, а ее ребенка признаешь?

— Детка, это не твое дело. Да, Королевой можно. А тебе — нет. Объяснять не стану.

— И что мне теперь? Куда мне — с этим?

— Не хочешь рожать, помогу, найду врача, дам денег…

— Подавись своими деньгами! Мне ты нужен! Это твой ребенок!

— Людочка, нет! Извини, радость моя! Помочь — помогу, но однократно.

— Ты виноват все равно! Ты, ты! Это твои игры! Всем скажу, что ты подстрекал нас к групповому сексу! У меня и фотографии есть!

— Тебя принуждали? Насиловали? Ты же сама слезно просилась в группу…

— Попомнишь! Не раз! Да поздно будет!

Три месяца прошло, как мне открылась истина. Сперва Софии не поверила, стыдно сказать, смеялась над ней. Ну, тут у любого человека сомнение возникнет, пока Явления не увидит. А Явления я всегда вижу, первая из всей нашей немногочисленной пока паствы. Как только звезда взойдет, сразу и вижу. И бессонная ночь в бдении для меня — ерунда, после на работе порхаю, будто мне не шестьдесят, а двадцать. Официальная церковь нас, конечно, не признает, закоснели они, зажрались. Намотали на себя грехов, только о мошне думают. А у нас вера чистая, никто меж тобой и Богом не стоит, никаких посредников-священников-греховодников. Сейчас во время смуты много всяких сект и учителей — но наш-то! И я…

Я в жизни посредников не признавала, сама норовила дела устроить, лично. Потому и выбилась в люди: заведующая столовой — из простой буфетчицы-то. Столовой заведовать в наше время, когда эра зла вовсю царствует, — дело не простое. Но ничего, справляюсь, не жалуюсь. Где надо, что надо — успеваю. Мне, видно, на роду написано в начальстве ходить. Ну, так и данные у меня, и способности. Скоро и в нашей пастве, думаю, на первые роли пробьюсь, хоть и недавно обратилась.

Спасение души всего важней. Всех людей, все души не спасти, понятно, но с сыном я как-нибудь разберусь, вытащу его. Пока не говорю ему ничего. Слаб душой, подвержен греху, плотскому в основном — ну, это мелочи. А на мне и грехов-то нет, в принципе. Недаром у нас дома тень какая-то является, который раз замечаю. Ясно, мой личный охранитель, знак, что правильно живу. Крутится тень над сыном, подсказывает, что пора им заняться. Сама знаю, пора. А что без мужа родила и воспитала, неплохо, между прочим, воспитала, только чужие гены дело портят — это не грех, напротив: подвиг, совершенное деяние. Без мужа… Так сама захотела, зачем мне дрянные мужчины? Сразу решила, что рожу сама себе. Но без мужчины нельзя, потому они — лишь инструмент. Мужчины от роду — грязные твари. Была бы у меня дочка, чистая… Но роптать нельзя, хотя мне как особенно просветленной — ничего, не страшно.

Эти посикушки из далекого прошлого — все помладше были, поавантажнее, но как актрисы — ноль, никакие. Я одна хорошо играла, сценой владела, аудиторией, а они еще выделывались первое время передо мной, как же, инженерши фиговы, с высшим образованием, а я — буфетчица. Особенно одна собачилась, фря такая, красавицей себя считала, как звали-то ее даже не помню, тьфу. Но живо их на место поставила, тем более что «представляла» лучше всех, и Катьку эту, королеву недоделанную — вот где держала!

Режиссер наш, чистый козел, если разобраться, меня из всех выделял. Пусть Валька лепечет, что он сразу в Королеву втрескался — чушь! Меня любил! Но боялся официально отношения оформить, темные дела на нем были, я по великодушию, по наивности не обращала внимания. Не зря же его посадили, сколько времени комитетчики разбирались! И ведь, зараза, меня ухитрился приплести, меня — меня! — больше прочих тягали, норовили к следствию пристегнуть. А мне тогда никак нельзя было увольняться, я уже беременная Валеркой ходила, никто не знал. Комитетчикам живо разъяснила: что, в самом деле, рабочего человека тягать? Если требуется идеологию подпустить — пусть среди этих ищут, после институтов которые. Всем известно, что в институтах творилось, все предатели и перебежчики именно оттуда выходили.