Молодая женщина внезапно успокоилась. В комнате посвежело, желто-коричневые ирисы больше не досаждали запахом.

— Я назову сына Аликом, в честь брата, — подумала женщина и улыбнулась, засыпая.

Разлапистый папоротник у забора глотнул ночной влаги и покачал рассеченными листьями.

Рано утром в воскресенье, когда родители еще спали, противно заверещал телефон. Светка вскочила, путаясь в широкой ночной рубашке и чертыхаясь, поспешила снять трубку, чтобы не опередили соседи и не влепили выговорешник безвинным родичам за нарушение правил проживания в коммунальных квартирах. До эры мобильных телефонов было рукой подать, но соседи еще не знали о том.

Наверняка Вика спешит доложить об очередных приключениях. После знакомства с Валерой подругу как подменили. Словно с цепи сорвалась и завела целую свору любовничков, но ни с одним по-прежнему не складывалось, так что основную ставку подруга делала все-таки на Валеру. Интересно, почему это мужики не хотят встречаться с Викой после одного-другого «пробного» свидания, что их не устраивает? Впрочем, Вика сама себя низко ценит, что же им-то остается, как не согласиться.

Но это оказалась не Вика. Незнакомый женский голос попросил Светлану.

— Ну? — не сказать, чтобы с радостью, буркнула Светка, недоумевая, кто бы это мог быть.

— Светлана, нам необходимо встретиться. Я заеду за вами через полчаса. У меня темно-синяя «Ока».

«Ишь ты», — подивилась Светка, но собеседница не давала задуматься.

— Это касается ваших ближайших планов, я все объясню при встрече, — незнакомка бросила трубку, и Светка не успела спросить, что за скотина разбудила ее в такую рань в родной выходной.

Не послать ли все это куда подальше, решала Светка, а руки уже доставали из шкафа вишневое, «самое приличное» платье. Незнакомка заинтриговала ее, хотя Светка догадывалась, что звонок так или иначе связан с Борисом. Но он ничего не скрывал и, похоже, тот, за кого себя выдает. Что же, посмотрим.

Ровно через полчаса машина остановилась у Светкиной парадной в Угловом переулке. Светку не удивило то, что визитерша знает ее имя и адрес, при желании все можно узнать, а Светка ни от кого не прячется. Дверца открылась, незнакомка высунула голову, словно змейка, грациозно изгибаясь над пустующим пока местом для пассажира, всем своим небольшим телом вытягиваясь навстречу Светке, прямо-таки воплощенное радушие.

— Здравствуйте еще раз, Светлана, это я вам звонила. Садитесь, пожалуйста, не бойтесь.

— Чего это мне бояться? — возмутилась Светка, шагая в машину и немедленно стукаясь головой. — О, черт! Понастроили тут!

Незнакомка не позволила себе улыбнуться. Она казалась одних лет со Светкой, но на этом сходство заканчивалось. Во всем прочем они являли собой полную противоположность. Холеная миниатюрная девица с маленькими узкими колечками, зато на каждом пальце, плюс по две пары в ушах, с гладко зачесанными блестящими, как маслом облитыми, волосами, узкими, блестящими, темными глазами, с едва обозначенной грудью — и фигуристая Светлана, оправдывающая свое имя белой кожей и белыми же, пусть и крашеными (вчера сменила цвет «дикий баклажан» на «платиновую блондинку»), кудрями.

— А вы, на секундочку, чьих будете? — спросила Светка, демонстративно не пристегивая ремень безопасности, в то время как незнакомка, рванув с места, вырулила на Московский проспект, перестроилась во второй ряд и погнала по направлению к Пулково, явно намереваясь доехать туда в ближайшие десять минут. — И куда мы, на секундочку, едем?

— Я — жена Бориса, — вежливо представилась любительница быстрой русской езды и до приторности приветливо улыбнулась.

— Ох, извините, у меня молоко убежало, к сожалению, вынуждена вас покинуть. Притормозите самую малость, если вас это не слишком сильно затруднит. — Светка ухватилась за ручку хлипкой дверцы, демонстрируя полную боевую готовность. Желания дружить со всей семьей Бориса у нее пока еще не возникло.

— Не волнуйтесь, Светлана, разборок не будет. А остановиться я никак не могу, видите, шоссе забито, народ на дачи едет — воскресенье, мне даже в первый ряд не перестроиться.

Они уже проезжали Московские ворота, и Светка с тоской посмотрела на крайнюю толстую колонну — стоит себе, зеленая дурында, ни о чем не думает, никто не сажает ее в машину, не везет по густо населенному проспекту выяснять отношения ни с того, ни с сего.

— Не боюсь и не волнуюсь. Повторяю, если кто не слышал, — нет у меня настроения обсуждать свои дела с малознакомыми дамами без имени.

— Я не собираюсь обсуждать ваши дела, равно как и знакомиться ближе. Но зачем же нам ссориться? Давайте, перестанем грубить друг другу. Я всего лишь хочу рассказать о некоторых особенностях характера своего мужа.

— Не уверена, что хочу знать об этих особенностях, я, видишь ли, — перешла на «ты» Светка, — привыкла полагаться на собственный опыт, меня бабушка так учила.

— Считай, что прошу тебя выслушать, ведь у тебя, все едино, нет выбора. Авось пригодится когда-нибудь, — жена лихо проехала под красный свет на переходе у метро «Электросила», не заботясь о впечатлении, которое произведет на гаишников.

«Да, черт с ней, — подумала Светка, — жалко, что ли, раз уж ей так приперло. От меня не убудет, может, похудею хотя бы — от переживаний-то. А в случае чего, легко справлюсь — с ее-то весовой категорией, но до этого не дойдет, такие дамочки предпочитают разговоры разговаривать, завезти меня куда-нибудь у нее кишка тонка».

Жена Бориса приступила к своей назидательной истории на полном скаку, словно репетировала рассказ всю предыдущую жизнь, а может быть, ей уже приходилось вести подобные переговоры, и за годы жизни с Борисом она выучила текст назубок. Излагала связно и лаконично, надо отдать должное; в целом история сводилась к следующему.

Борис любил своих женщин горячо, самозабвенно, нежно, неистово, трепетно, забывая себя и мир вокруг и мечтая о вечном пребывании подле ускользающей в положенный час любимой. Но! Лишь до тех пор, пока существовали преграды, пока любимая не поселялась с Борисом — не в гостинице или на «конспиративной» квартире на пару недель, — а на его собственной территории. После недолгого, преждевременно обрушившегося счастья Борис начинал находить совместное пребывание пресным, утомительным, изматывающим, ничего не дающим душе, уму или сердцу, более того, и всем остальным органам тоже. Наступал черед новой возлюбленной. Ситуацию можно было подкорректировать, родив Борису ребенка. На какое-то, привычно уже недолгое, время он проникался былой нежностью и исправно стирал пеленки, впрочем, в последние годы это охотно делали женщины по найму, и по ночам к ребенку проще было отправить няню. Жены стремились сохранить семью, ограждали его от хлопот и неприятностей, связанных с детьми, чтобы Борис видел одни цветочки, ползающие в настиранных ярких штанишках по пушистому ковру гостиной — без единой слезы или, не дай бог, визга того цветочка.