Атакующие сбили ворота с петель могучим неповоротливым «Уралом», но отделение Гурама успело закидать бронированную махину древним, но от того не менее действенным «коктейлем Молотова», и она уже вовсю горела, исправно освещая тех, кто пытался просочиться на территорию Каэра.

Через пару минут хлестко защелкали бичи «СВД-7» – Веточкины снайперы, уже переключившие оптику под ночные инфракрасные визоры, гасили гранатометчиков.

Словно перекликаясь с ними, обрадованно ударили ДШК и «Ураганы» блокпоста – Крыльям не откажешь в умении драться, а их офицеры смогли-таки добежать из-за праздничного стола до стылых бетонных гнезд и заменить расчеты выбитых первой волной команд.

Атака захлебнулась.

Впрочем, иллюзий питать не стоило.

Судя по тому, как она была организована, эти ребята не собираются исчезать подобно ночному мороку.

Они решили взяться за нас всерьез.

Ночью поспать так и не удалось.

А утром нападавшие выслали к нам парламентера.

Как выяснилось, они не имели претензий к Крыльям.

Претензии имелись к отряду.

И предъявлять их примчался лично сам батько Курило, чей пост мы так аккуратно развесили на выезде из вольного города Воронежа.

Теперь эти орлы во главе со своим батькой явились за нашими скальпами.

Злополучный обгадившийся казачок, как выяснилось, был батькиным «сродственником», чуть ли не племянником, и он хотел нас за это…

Дальше «вольных казаков» слушать не стали.

Они не учли одного.

Мы не просто находились под покровительственной тенью Крыла.

Мы шли по делу Крыла и по тропе, указанной Крылом.

В напыщенной терминологии фаши это означало совершенно особые полномочия…

…Я уже и не думал, что увижу это когда-нибудь снова.

Все-таки высокие технологии упали, заводы, в том числе и военные, давно остановились.

Тем прекраснее был полет этих смертоносных птиц, тем совершеннее грация их невероятного боевого танца, тем изящнее траектории начиненных напалмом ракет.

Их стало не хватать уже во времена Крымской кампании – слишком сложна оказалась технология для равнодушных людей, занятых на поточном производстве.

И вот, тем не менее, тем не менее…

Нам осталось только добить и частично повязать убегавших.

В принципе, работа не для солдат.

Для мясников.

Но мы не отказывались, все-таки эти парни пришли в сюда именно по наши души.

Когда вертушки сели, я спросил у Вожака, нельзя ли их позаимствовать, хотя бы на время ростовского перехода.

Он отрицательно покачал головой:

– Их хватит еще на один-два вылета. Это прошлое, Егор. Когда-нибудь мы снова научимся делать такие машины. Но не скоро.

– Почему?

Вожак закурил.

Или мне показалось, или ему было сейчас совсем тоскливо.

– Ты из лучших. У тебя еще старое образование. Последний полноценный выпуск универа, если я не ошибаюсь, да? Ты многое знаешь, многое повидал. И вот тебе простейший вопрос. Самый простейший. Ты сумеешь починить мотоцикл?

– Смотря какая поломка.

– Но в принципе-то сумеешь?

– Да.

– А сделать?

Я понял.

Мотоцикл, даже джип – еще туда-сюда.

Их еще, по-моему, кое-где пока выпускают.

Похуже, чем старые, само собой, но все-таки выпускают.

А напичканную компами вертушку?!

Н-да…

Скорее всего, и вправду не скоро…

…А жаль.

День мы потратили на то, что помогали восстанавливать Каэр.

Потом допросили пленных.

Народ оказался в большинстве своем дерьмовый, и пули на них решили не переводить.

Пятерых, бывших ветеранов, отпустили, троих выживших подручных «батьки» повесили, остальных продали окрестным, принявшим защиту Каэра фермерам, – на хуторах постоянно требовались дополнительные дешевые рабочие руки.

Как равнодушно сказал старший офицер Каэра, кто из проданных не умудрится сбежать, скорее всего, в ближайшие полгода сдохнет.

Хуторяне этот бомжатник особо не жаловали и спуску ему не давали: в их хозяйствах процветало самое настоящее рабство, на что Крылья, откровенно говоря, смотрели сквозь пальцы: главное, десятину платят исправно.

Дело Каэра – их защищать и ничего более.

А эти отбросы жалеть – себе дороже.

На следующее утро мы, пополнив запасы, выступили. Все-таки хорошо иметь союзников.

Даже таких.

Дневной переход прошел относительно спокойно.

Пара мелких стычек не в счет, с таким мы непрерывно сталкивались и на астраханском маршруте.

Сначала нас попыталась обстрелять какая-то шайка оборванцев (клоповник, где они засели, Чарли, ничтоже сумняшеся, разнес в щепки ПТУРом), потом какая-то мелкая байкерская банда решила выяснить отношения с Веточкиными разведчиками.

У банды были хорошие байки, и часть из них успела слинять до подхода основных сил.

Преследовать их я запретил – не было времени уклоняться от трассы, хотя ребят и трясло: одного из парней пришлось схоронить, второй получил пулю в бедро и теперь бредил в грузовичке с продовольствием.

А вот вечером нас прихватили уже по-настоящему.

…Ночной бой – штука жестокая и, как правило, скоротечная.

Каждый – с каждым.

Как ни хороша подготовка команды, как ни надежны инфравизоры – если тебя прижимают ночью в незнакомой местности, значит, дело дрянь.

Готовь деревянный костюм.

Потому что абориген все равно здесь знает каждую лощинку.

А ты – нет.

Нас спасла только наша всегдашняя методичность.

Дозоры.

Оборудованные, несмотря на бешеную усталость после дневного перехода, огневые точки.

Закопанные по самую крышу джипаки.

Выбор места для лагеря не с точки зрения близости воды или красоты пейзажа, а так, чтобы если что, было удобней драться.

И так – каждый вечер уже много лет.

Поэтому мы до сих пор и живы, хотя из первого состава отряда и осталось-то всего четыре человека.

Ну, и еще с пяток ставших инвалидами – отряд своих не бросает.

Навещаем, подкармливаем.

По крайней мере, с бабками у них проблем нет.