Пришлось натягивать штаны и выползать в коридор. Он, к сожалению, был пуст.

Спички удалось стрельнуть только у дежурного, молодого совсем паренька, который сидел внизу, под лампой, и читал какую-то, хотелось бы верить, умную книжку.

– А ваши купаться пошли, – сказал он, щегольски чиркая спичкой о новенький, еще толком не обмятый десантный башмак. – Тут речка есть. Маленькая. Прямо через посад каэровский протекает. Она так-то – по колено, но тут омуток есть, даже поплавать можно…

Я с наслаждением сделал первую утреннюю затяжку.

Максимально глубокую.

Так лучше чувствуется.

– Кто пошел-то?

– Ну, эта, – паренек почему-то смутился, – девушка ваша. И поручик полицейский. Только он в другую сторону пошел. Она так велела…

Я хмыкнул:

– Дорогу покажешь?

– Отчего ж не показать. А она вас не прогонит?

– Меня? – Я расхохотался. – Меня – не прогонит. Давай, показывай…

…Я прошел по протоптанной тропинке до большого тополя и, как сказал дежурный, свернул налево.

Вскоре послышался плеск воды.

Тихий.

Утренний.

Я вышел на небольшую полянку перед омутком и тихонечко уселся на первое подвернувшееся бревнышко.

Маша меня не заметила.

Она стояла почти по пояс в речке, спиной ко мне, и неумело, по-детски, плескала на себя тихую, прозрачную ласковую предутреннюю воду.

Иногда смеясь, иногда совсем по-щенячьи повизгивая.

Изредка приседая.

Ее длинное белокожее тело казалось просто-таки нереально красивым.

Я тихо разделся и, осторожно ступая, подобрался поближе к омутку. Потом резко нырнул прямо с берега, сильно оттолкнувшись обеими ногами.

И в последний момент едва успел зажать ей рот ладонью.

Только криков мне здесь не хватало.

До подъема еще целых два часа.

– Тихо, тихо, маленькая, я это, я…

Шутка получилась глупая.

Она здорово испугалась.

А когда немного успокоилась, я увидел, что она прокусила мне ладонь чуть ли не до крови…

Н-да…

Норовистая у меня любимая, ничего не скажешь…

А потом мы обтерлись и не таясь пошли в мою комнату.

А чего нам, спрашивается, скрывать от туземного населения?

В отряде-то и так все всё знали…

На следующее утро я приказал всем одеть броники и шлемы. Что-то мне подсказывало, что они могут пригодиться.

Но на этот раз интуиция меня, к счастью, подвела.

Мы легко миновали по неширокой дуге имеющее дурную славу Миллерово, ходко отмотали положенную по дневной норме сотку до ближайшего Каэра, и я объявил дневку.

Нужно было осмотреть и привести в порядок технику и снаряжение, пополнить запас горючки и продовольствия.

Судя по диспозиции, следующим местом, где нас будут пытаться убить, станет Вольная казачья республика Кубань.

А до нее – как до Господа Бога.

Сто километров после Ростова, ежели будем живы, разумеется…

Этот криминальный рай и так не очень гостеприимное местечко, а тут еще какие-то шахтеры, черт бы их всех побрал!

Чего им под землей-то надо?!

Впрочем, говорят, днем они на поверхность практически не выходят.

То ли со зрением у людей какие проблемы, то ли еще что не так…

Неважно.

Главное – идти только днем.

Ночью – усиленные посты по периметру и сон через одного.

Они хоть и шахтеры, но мы тоже не пальцем деланы.

Отобьемся.

А вот как Ростов миновать?

Ума не приложу.

И самое поганое, что, судя по карте, единственный более или менее пригодный мост через Дон – как раз в черте города.

Хоть штурмом его бери.

Эх, где вы, мальчики из Сто шестой гвардейской десантной…

Вы, кажется, поклялись стереть этот гадюшник с лица земли?

Мы бы к вам с удовольствием присоединились.

На время.

Странно, чем ближе была зима, тем теплее становились вечера.

Впрочем, чего тут странного.

Мы ж на юг идем.

Не на север…

…Андрей Ильич пригласил нас с Бобом и Красотулей поужинать с офицерами Каэра.

Больше никого из отряда он не позвал, и правильно сделал.

Отряд был мой.

Вот если бы…

…Но это неважно.

Тем не менее, чувствовал я себя достаточно хорошо.

Здесь не было заносчивых и восторженных юнцов, которым почему-то пришла в голову идея решать за весь мир.

Напротив меня сидели сильные и суровые мужики, ветераны, такие же, как я сам.

Каэр и Порядок были их работой: скучной, ежедневной и необходимой. Не знаю, любили ли они Крылья, но они в них работали.

Стража Последнего Рубежа, мать их так.

Они скупо интересовались, как дела в Москве.

Радовались за юго-восточное Подкрылье, сумевшее восстановить порядок в Воронеже. Чувствовалось, что любая идеология была им глубоко по барабану.

Они просто делали свое дело.

И всё.

После ужина мы с Вожаком вышли покурить в сгущающуюся темноту обманчивой южной ночи.

Стояла удивительная тишина, звонкая, ни на что не похожая.

Я давно заметил, что у тишины, настоящей тишины, – есть миллионы оттенков. Она может быть прозрачна, может быть капризна, коварна, а может быть спокойной, уверенно-покровительственной.

Эта тишина была хрустальна.

И ее неожиданно разорвали выстрелы.

Мы с Вожаком, не сговариваясь, рванули к отряду…

…Их тактика была вполне оправдана и предельно проста. Гранатометчикам сначала отработать по вышкам, а потом непрерывно лупить по бетонным блокам пулеметных гнезд.

Настильным заградительным огнем «Ураганов» прижать выбегающих из казарм.

Прорваться через ворота, не унижаясь муторной и утомительной работой по минным полям.

Уничтожить.

…Может быть, у них это бы и получилось.

Если бы не отряд.

На каждую хитрую гайку есть болт с винтом.

Было бы хуже, если бы они нас застали в чистом поле…

Пока мы с Вожаком добежали, парни уже рассредоточились и деловито выщелкивали нападавших.