Степан потрогал себя за лицо и потер глаза. Трофим не появился. Куда так быстро могло деться так много человеческого тела, сантехнику было не понятно. В голову внезапно полезли нехорошие мысли об упреждающем ментальном ударе зеленых человечков.

Рука Степана сама потянулась к слепленному из подстаканника железному кубику, как наиболее эффективному оружию против протоночувствительных пришельцев.

В этот момент где-то под столом послышалась возня. С замиранием сердца Степан посмотрел вниз…

Трофим отжимался от пола. Он делал это самозабвенно, с детской улыбкой на губах. Хворостов с наслаждением выдыхал воздух и счастливо шептал:

— Восемьдесят три, восемьдесят четыре…

Степан вытер набежавший пот и выпил все, что оставалось в стакане: сначала — Кошмара, потом — Терезы Марковны, а затем уже в своем. Атака зеленых гуманоидов откладывалась.

— Сто! — послышалось снизу, и Трофим вновь появился над столом, — Ты, Степа, много пьешь. Хоть бы отжался, что ли, или на пресс поработал.

Он снова уселся на стул, отчего тот скрипнул, треснул и издал еще ряд характерных звуков, предвещающих тотальное разрушение.

Степан демонстративно прищурился.

— Я вот смотрю на тебя, майор, б…, и никак не пойму. Чего тебе здесь надо… нах…? Шел бы ты, к примеру… на… на границу служить. Был бы пограничной собакой. Бегаешь ты быстро, и зубы у тебя вон какие жуткие. Ловил бы себе нарушителей…

— Я, Степа, всех своих уже поймал. Понимаешь? Всех! — Отставной майор спецназа вдруг радостно заулыбался.

От такого концентрированного источника счастья в комнате внезапно стало жарко.

— Это как? — Степан расстегнул верхнюю пуговицу спецовки.

— А вот так! Нет больше серьезной работы! Мелочь! Враги — чмо всякое. А здесь — космос! Чуешь?! — Трофима наконец снова прорвало, и он захохотал.

Соседи принялись лениво стучать по батареям.

— А-а! Так ты из профессионального интереса? — не унимался Степан.

— Точно подметил, боец! — Трофим снова собрался было хлопнуть сантехника по спине, но тот вовремя увернулся. — Ты пойми, таких языков я еще не брал… Вот помню, в Гондурасе три дня одного допрашивал. На четвертый все же расколол. Правда, тот путного ничего не сказал. Пришлось убрать. А потом выяснилось — горилла была. А горилла — сволочь — молчаливая! Вот так, браток. Так что твои пришельцы для меня — цель! Жизни! Но пасаран! В смысле, никто на Земле без спросу гадить не будет! Усек, боец?

Кошмар поднес к лицу Степана кулак, формой и размерами напоминающий школьный глобус. Степан отодвинул его пальцем в сторону и спросил:

— А если у них ни глаз, ни языков… нах… не будет? Как у фотоннегативных… б…? Что тогда?

Кошмар задумался. По здравому размышлению, брать языка без языка смысла не было никакого. Ему захотелось тут же резко парировать в живот этот нечестный удар, но сантехник драться явно не умел. Словесно полемизировать по поводу возможного вида пришельцев было глупо. Степан явно превосходил его в теории.

— На месте разберемся. Не сможет говорить — будет писать! — И, предвосхищая очередную возможную атаку начитанного сантехника, добавил: — Будет, если надо, будет! Собирайся!

В это время из своей комнаты вышла Тереза Марковна:

— Ну, как вы тут? Не деретесь? Я чувствую, впереди нас ждет что-то очень важное.

Она подошла к мужчинам, осмотрела их с ног до головы, словно решала, достойны они этого «важного» или нет. Потом встала между ними на цыпочки, обняла за плечи и торжественно произнесла:

— Поздравляю вас. С этой минуты все мы — уфологи! В самом научном смысле этого слова. А теперь — вперед!

Последняя электричка неторопливо заглотила вечернюю порцию пассажиропотока. Под сытое пневматическое шипение двери-челюсти лениво захлопнулись. За давно немытыми стеклами вагонов толчками пополз пустой перрон. Безжизненный механический голос продрался сквозь нарастающий вой электромоторов и запоздало предупредил:

— Осторожно, двери закрываются!

В одиннадцатом вагоне три человека одновременно подняли головы. В отличие от аморфного сонного социума, расплывшегося по неудобным сиденьям, они были уфологами. А значит, обязаны были реагировать на любые колебания внешней среды. Тереза Марковна Попова, как руководитель передового отряда человечества, первая разомкнула поджатые губы и строго сказала:

— Хороший знак. Теперь нам отступать некуда.

Бывший майор спецназа Трофим Савельевич Хворостов за долгие годы службы не отступал ни разу. Поэтому сразу согласился.

— В атаку-у! — радостно зарычал он и захохотал так, что с потолка посыпалась ржавчина.

Третий уфолог, происходящий из вечно полупьяного племени сантехников, скептически хмыкнул:

— Атакуй не атакуй — все равно… Ты, Савельич, своим ржанием нам все тарелки распугаешь… нах…

— Степан! — укоризненно шепнула Тереза Марковна, — Еще не факт, что гуманоиды негативно воспринимают вибрацию!

Хворостов озадаченно почесал бритую голову и мощным усилием воли перевел хохот в легкий смешок.

— А что?! Мы бабуинов так отпугивали! Я еще как гиена могу.

Но продемонстрировать редкий и довольно неуместный в вечерней электричке талант бывшему майору не дали. Степан быстро шепнул:

— Высадят нас! За дебош!

Тереза Марковна живо представила толпу сбегающуюся на оглушительный вой гиены, и ловко перевела беседу на насущные проблемы экспедиции:

— Трофим, мы вступаем в область поиска взаимопонимания с чуждым разумом. Ваша задача на этом этапе заключается в том, чтобы быть коммуникабельным.

Хворостов натужно улыбнулся. Степан тоже уважал взаимопонимание, поэтому ловко воспользовался поводом и принял очередную дозу водки, присосавшись к торчащему из-за пазухи горлышку со словами:

— За коммуникабельность! — Сантехник трижды булькнул и тихо выдохнул.

Под мерный стук колес уфологи пересекли границу города. В вагоне было тепло, остановки становились все реже. Пользуясь моментом, Тереза Марковна решила провести лекцию о содержимом летающего блюдца. Она поправила прическу и начала цитировать данные последнего Конгресса уфологов. Степан с бывшим майором Хворостовым слушали не перебивая. Сантехник вообще уважал культуру беседы. Особенно если наливали. А Трофим готовился к схватке с «чужими». Поэтому жадно собирал информацию о противнике.

На втором часу интересного разговора потрясающие факты уложили аудиторию наповал. Под монотонную речь Терезы Марковны Степан плавно погрузился в параллельный мир. В мир сновидений. Потом сломался Хворостов. Непосильный вес мироздания навалился на его веки. Трофим честно попытался вникнуть в туманные рассуждения Терезы Марковны о синхронизации биоритмов. Но мозг бывшего майора уже спасся бегством в привычную, хоть и бессмысленную дрему.