когда яд только начал распространяться? Считали ли они, что такой исход лучше, чем насилие?

Я пробираюсь через толпу. С каждым шагом, что я делаю, кристаллы испускают новый импульс, гудящий у меня под ногами и пробирающийся вверх по костям, прямиком в мое бьющееся сердце. Пусть их сила и угасает, но их мощи все равно хватает, чтобы притягивать меня к себе. Наконец я приближаюсь достаточно, чтобы разглядеть, что же лежит в центре круга.

Тело.

Женщина.

Она не каменная. Ее кожа все еще мягкая, податливая. Она не вошла в ва-джор в свои последние мгновения. Она здесь умерла. Истекла кровью из-за полученных ран.

Они связали ее. В пульсирующем красном свете кристаллов я вижу признаки ее борьбы, а также потертости на запястьях и лодыжках. Она упорно боролась с теми, кто сделал это с ней. Но боролась тщетно.

Боги небесные и подземные! Она была довольно молодой. И красивой. Такой красивой. Ну конечно же, была. Разве самое красивое – не меньшее, что можно предложить в жертву богу? Возможно, этим она и была. Жертвой. Ее тело вскрыто и обескровлено. Ее сердце и другие жизненно важные органы разложены на окружающих ее кристаллах. Пусть она и мертва уже какое-то время, ее лицо все еще искажено ужасом.

– Что, во имя Глубокой Тьмы, это такое? – шепчет Тоз у моего плеча.

Хэйл, стоящая с другой стороны, отвечает:

– Чтобы войти в ва-джор, нужна жертва. Но… – Она поворачивается ко мне, глаза ее полны шока.

– Что, Хэйл? – через силу спрашиваю я, чувствуя подступающую к горлу желчь. – Что ты знаешь?

– Это учение Детей Арраог, – шепчет она. – Дабы войти в ва-джор, требуется кровавая жертва. Добровольная кровавая жертва.

Мы втроем смотрим на подвергнувшиеся пыткам останки внутри круга. И шанса быть не может, что женщина вызвалась добровольно.

Я медленно поворачиваюсь на месте, пытаясь рассмотреть в этом темном зале что-то еще, получить какое-то представление о размерах этого места, о количестве верующих, собравшихся здесь. Я думаю о каменной женщине в озере. Она не присоединилась к этим людям на их темной церемонии. Похоже на то, что пульсация ва разошлась за пределы этой комнаты, чтобы захватить других своей темной энергией.

– Церемония ва-джор священна, – говорит Хэйл, ее голос дрожит. – Это должно быть спасением. Для всех.

– Это – не спасение. – Я резко разворачиваюсь к ней, мои губы приподняты в оскале. – Это богохульство. Те люди, там, в воде. Они в ловушке. Все еще безумны. Все еще страдают от раога, и даже смерть не может принести им облегчения.

– Вот если бы жертвоприношение провели правильно…

Я не хочу слышать того, что еще она собирается сказать. Отвернувшись от обезображенного тела, я иду назад мимо живых статуй. Единственных выживших среди руин Хокната.

Я чувствую, как перед моим внутренним взором разворачивается конечная судьба Мифанара.

Глава 17. Фэрейн

Вокруг моего сердца обернулся камень.

Я лежу на своей узкой кровати, на наваленных сверху мехах. Потолок надо мной щетинится сталактитами. Нет ни балдахина, ни вышитых серебряных звезд. Только я и этот тяжелый, зазубренный камень, погруженный в мрачный контраст светотени от лунного огня в моем камине. Слишком легко вообразить, как эти острые, похожие на клыки наросты ломаются, падают. Вонзаются мне прямо в глаз. И все же я продолжаю здесь лежать. Снова и снова я представляю себе, как образуются трещины шириной с волосок, как затем раздастся гром, с которым камень начнет шевелиться. Чуть качнется перед самым падением. И я. Неподвижная, неспособная даже руку поднять, чтобы защититься. Неспособная откатиться. В ловушке под своей неизбежной погибелью.

Моя правая рука сжимает кулон, стискивая его все крепче и крепче. Это не важно. С момента побега из той темной часовни я не чувствовала его резонанса. Уже несколько часов прошло, как я ввалилась в эту комнату, закрыла дверь у Йока перед носом и тяжело привалилась к стене. Тогда я попыталась нащупать жизнь кристаллов, скрывающихся глубоко внутри. Ответила лишь тишина.

Я прикладываю ладонь к груди. Мое сердце такое тяжелое! Такое невозможно тяжелое, словно пробьет меня насквозь, выпадет между моими раскрошенными лопатками и с глухим стуком свалится на пол. Призвав все свои силы, я умудряюсь перекатиться на бок и сесть. Обе руки все еще сжимают край постели, а пот ручьем катится по лбу, по шее, меж грудей. Я дрожу, но кожа моя словно горит огнем.

Это кристаллы. Они это со мной сделали. Те камни урзула внизу, в часовне. Напоенные кровью и пульсирующие темной силой. Их пульсация превратила мое сердце в камень. Я не понимаю как. Мне и не нужно понимать. Я просто это знаю.

О боги! Я бы все отдала, чтоб стало легче! Рука снова находит кулон и поднимает его на уровень глаз. Я напряженно высматриваю в нем искру жизни. Она слишком мала. Слишком слаба. Мне нужно…

Мне нужен кристалл побольше.

С губ срывается всхлип, я отталкиваюсь от кровати, покачиваюсь, восстанавливаю равновесие. Содрогаясь, я босиком пересекаю комнату. Я не одета, на мне лишь безрукавная белая сорочка, достающая колен. Кожу моих обнаженных рук и ног покалывает от холода, но я не останавливаюсь, чтобы взять халат. Мне нужно выбраться отсюда. Сейчас же.

Я хватаюсь за ручку, поворачиваю ее и распахиваю дверь. Свет от ближайшего канделябра с лорстом падает на лицо Йока. Бедный мальчик вздрагивает, сбрасывая дремоту, и тупо моргает.

– Принцесса! – охает он. Его взгляд пробегает по моему телу, затем обратно к лицу. Его щеки окрашивает румянец. – Принцесса, что-то… что-то не так?

Я скрещиваю руки и крепко сжимаю пальцы.

– Я желаю отправиться в сады.

На лбу Йока залегают морщины.

– Сейчас?

Я киваю.

– Принцесса, вам нельзя снова выходить. Не в это сумрачье.

– В комнате душно. Мне нужно пройтись.

Мальчик качает головой, его мягкие черты суровеют.

– Мне жаль, но вы должны оставаться в своей комнате. По крайней мере до мерцания. Этого… полагаю, этого бы хотел король.

– Да какая разница, чего хочет король? – Мой голос звучит слишком резко, будто и не мой вовсе. Но я ничего поделать не могу. Камень вокруг моего сердца скрежещет, это мучительно. Если я вскоре не найду помощь, не знаю, что со мной будет. – Тебя прислали служить мне, а не ему.

Йок мотает головой.

– Я всегда служу королю, всем, чем могу. – Он опускает подбородок. – Король велел мне вас беречь, так что это я и буду делать. Я… я не должен был позволять вам ходить в граканак-гаакт. Эту ошибку я не повторю.