class="p1">Я молча изучаю его. Как ни стараюсь, но у меня не получается ощутить его эмоции, не сейчас, когда мой божественный дар заблокирован. Но дар мне и не нужен, чтобы увидеть на его лице решительную преданность. Не будь я в таком отчаянии, то восхитилась бы мальчиком. Но сейчас…

Слабо улыбнувшись и мягко вздохнув, я высовываюсь из комнаты, все еще прижимая одну руку к стене по мою сторону двери.

– Ты – славная душа, стражник Йок, – говорю я, протягивая руку и беря его ладонь. Он пытается вырвать ее, но я усиливаю хватку. – Мне повезло оказаться под твоим попечением.

С этими словами я посылаю в него покой. Глаза Йока широко распахиваются. Он открывает рот, начинает говорить, кричать. Прежде чем вырывается что-то, кроме придушенных звуков, он без сознания валится на пол, к моим ногам.

Я смотрю на него, чуть запыхавшись. Мальчик заслуживает лучшего. Однако же боль в моей груди уже столь сильна, что я едва могу думать о чем-то еще. Но и оставить бессознательное тело своего телохранителя лежать у двери я тоже не могу.

Я хватаю его за лодыжки и тащу. Он тяжелее, чем выглядит. Мне требуются все мои силы, чтобы затащить его в спальню. Я жду, что в любую секунду кто-то выйдет из-за угла в конце коридоре и поймает меня на месте преступления. Однако никто не идет, и мне удается затащить его внутрь. Затем я закрываю дверь и тихо ускользаю прочь по коридору.

Я должна найти тот сад. Должна найти тот круг высоких кристаллов. Должна найти облегчение. Даже если это будет последним, что я сделаю.

Глава 18. Фор

Назад через город тем поздним сумрачьем мы скачем на своих морлетах мрачной, молчаливой процессией.

Тоз, как мог, рассказал о том, что мы нашли в храме. Хэйл держала язык за зубами, а я не мог заставить себя говорить об этом. Пока нет. Доклада Тоза было достаточно. Никто не заговаривал, если только это не было необходимо для обратной дороги в целом. Даже Сул был непривычно тих. Он едет на луке седла Хэйл, крепко обхваченный ее руками, его голова откинута ей на плечо, глаза закрыты. К тому моменту, как мы достигаем дворца, он выглядит очень серым и хмурым.

Я спешиваюсь с Кнара, позволяя зверю ускользнуть в его родное измерение, и спешу помочь Сулу спуститься. Как только его ноги касаются земли, Хэйл тянется к нему почти собственническим жестом.

– Немедленно отведи его в лазарет, – говорю я ей.

– Да, мой король. Он в надежных руках, – отвечает Хэйл и поворачивается к ступеням. Однако она останавливается и оглядывается на меня. – А что насчет вас? Мадам Ар и вас стоит осмотреть, убедиться, что вы не вдохнули раог.

Я содрогаюсь. Но я знаю, что раога в моем организме нет. По крайней мере, не в этот раз.

– Не волнуйся, Хэйл. Я скоро подойду. Сперва мне нужно кое с чем разобраться.

Хэйл смотрит на меня пронзительным взглядом. Мне он не нравится, и я поспешно отворачиваюсь, чтобы перемолвиться парой слов с Тозом и остальными. Я велю им всем незамедлительно явиться к Ар, а затем спешу вверх по парадным ступеням во дворец, прежде чем кто-либо успеет меня о чем-то спросить. Вид у меня, должно быть, воистину мрачный. Все слуги, что попадаются мне по пути через вьющиеся коридоры, тут же отводят глаза или склоняют головы. Я не удостаиваю их ни словом, ни взглядом. Ноги быстро несут меня к западному крылу дворца. Я точно знаю, куда я иду.

В груди моей пылает ярость. Она нарастала с того самого мига, как я взглянул на ту мертвую девушку в кольце кристаллов. Разрушение Хокната уже было кошмарным, но этот ужас в частности? Он останется со мной до конца моей жизни.

Я подхожу к нужной мне двери, собираюсь перед ней с духом и трижды стучу кулаком. Звук гулким эхом отражается от камней, фоном ему служит мое собственное тяжелое дыхание. Быть может, мне стоило лучше это обдумать, стоило отложить разговор до того момента, когда мой разум был бы в более спокойном состоянии. Но ждать я не могу. Ни секундой больше.

Дверь открывается. На меня широко распахнутыми глазами смотрит девочка. Ее рот чуть приоткрывается, округлившись от ужаса.

– Где твоя хозяйка? – требую я.

Дитя с усилием сглатывает.

– Королева дала приказ ее не беспо…

Рыча, я протискиваюсь внутрь. Комнаты Рох воистину скромны, такого едва ли ожидаешь от вдовствующей королевы. В самом деле, если не знать обратного, легко можно поверить, что это келья жрицы. Все погружено в темноту, один-единственный кристалл лорста освещает все помещение. В его свете я вижу свою мачеху, сидящую возле каменного умывальника. Она моет руки. Медленно, методично.

Рох поднимает на меня взгляд. Ее глаза сверкают, отражая сияние кристалла.

– Итак, Фор. Ты вернулся.

Я смотрю на ее руки. На два больших пореза, протянувшихся по обеим ее ладоням. Когда она вынимает их из воды, кровь собирается снова. Она берет тряпку, крепко ее сжимает. Сквозь белизну просачивается синее пятно.

– Что вы сделали? – вопрошаю я.

Она наклоняет голову в мою сторону.

– А что ты сделал? Ты нашел моего сына?

– Он дома. В безопасности.

Рох тихо выдыхает, затем поднимает одну кровоточащую руку, чтобы сотворить священный знак.

– Да славится Глубокая Тьма. А жители Хокната? Какие о них вести?

Я смотрю на нее. В этом жутком бледном сиянии я вновь вижу принесенную в жертву женщину. Ее изувеченное тело. Ее кровь, пролитую, дабы насытить камни урзула.

– Думаю, вы знаете, – рычу я. – Думаю, вы знаете, что случилось в Хокнате. Тарг с этим как-нибудь связан?

Рох поджимает губы и вновь поворачивается к своему умывальнику. Она берет тряпку, мягко промокает свои раны, и лишь легкое напряжение вокруг глаз выдает ее боль.

– Тебе придется говорить конкретнее, Фор. Я не могу читать твои мысли и предпочитаю не говорить загадками.

– Церемония. Ва-джор. – Я подхожу чуть ближе, мои руки дрожат от желания схватить ее за плечи, заставить посмотреть на меня. – Они были камнем, Рох. Твердым камнем. Как внутри, так и снаружи.

– Правда? – Она тут же поднимает глаза. – А что другие? Жители Хокната? Они тоже были спасены?

– Нет. Спасены они, черт побери, не были.

– Ах! – Ее лицо чуть грустнеет, а плечи поникают. Она вновь переключает внимание на свои кровоточащие ладони. – Этого я и боялась. Они не смогли найти добровольную жертву. Магия далеко не дотянется, если жертва не добровольная.