возьму», – предложил он. «Нет, всё в порядке», – ответила Элиза. «Может быть, ты хочешь его… на что-нибудь обменять? Давай я тебя научу играть на гитаре!» – Эдик подмигнул Элизе, и та почему-то почувствовала странный стыд. Он тут же подсел к ней и дал ей в руки гитару, и стал что-то рассказывать о различиях между семиструнной и шестиструнной гитарой, и пока он это говорил, его рука гладила полированную деку, как бы ненароком слегка задевая плечо Элизы. И Элиза вдруг что-то вспомнила. Она вцепилась в гитару изо всех сил, чувствуя, что ненавидит инструмент, что вовсе не желает учиться на нем играть, и в то же время будто признавая, что гитара – единственный щит, не дающий дяде Эдику ещё больше трогать её тело, её грудь. А если это всё тогда ей приснилось? Наверняка у дяди Эдика нет никакого желания щупать её, это просто случайность, это дело рук злобного бродячего чародея Франческо Прелати. Она уже была в полусне, и всё это ей почудилось. Иван вообще заснул. Правда, потом она долго не могла успокоиться, и когда дядя Эдик вышел из комнаты, поднялась и стояла у окна. Вернулась в постель, перестелила одеяло (с внутренней стороны пододеяльник оказался мокрым от пота), легла, и тогда уже смогла провалиться в оглушающий мутный сон. А что, если демоны существуют? А что, если они и впрямь умеют исполнять желания и просят за это отдать им маленьких детей? Элиза взглянула на Ивана, теперь он со счастливым лицом наблюдал за тем, как Маша ставит на стол тортик. Это была нежнейшая и свежайшая «Прага», от души облитая шоколадной глазурью, – чудо, которое удалось купить Жене во время их с Эдиком поездки по магазинам.

«Интересно, а Жиль Де Ре ел торты?» – спросила Маша Эдика и подмигнула.

«Видишь ли, точно мы этого знать не можем, таких свидетельств нет. Но я могу предположить, что то, что ел Де Ре, это скорее напоминало наши пироги, нежели торты», – ответил Эдик.

«Капустный пирог!» – воскликнул Иван.

«Да-да, что-то в этом роде. Или, может быть, запеканку… Или нечто среднее, у французов это называется „киш“», – сказал Эдик.

«Фу-у-у, запеканка!» – дети одновременно поморщились и, повернувшись друг к другу, стали показывать жестами и звуками, как им отвратительна запеканка.

«Им и в садике, и в школе дают иногда творожную запеканку, все её терпеть не могут», – пояснила Маша.

«Я тоже никогда не любил творожную запеканку, не понимаю, по какому-такому ГОСТу её делают. И ведь много где подают! Кто её ест…» – пожал плечами дядя Эдик.

«Ещё по одной?» – вдруг спросил Женя, который до сих пор почему-то молчал.

Эдик, словно не слыша, забрал у Элизы гитару и взял несколько аккордов.

«Ах, если б Жиль де Ре ел торт,

А лучше – запеканку.

Тогда бы не было реторт

В его ужасном замке

И демон не просил бы в рот

Запихивать…» – тут Эдик остановился, подбирая слово.

«Испанку», – с готовностью подхватил Женя.

«Цыганку», – засмеялась Маша.

«Обманку-голодранку!» – восторженно вскрикнула Элиза.

«Манку, банку!» – радостно включился в игру Иван. «Запихивать селянку!» – наконец подобрал слово Эдик.

«А дальше?» – спросила Элиза.

«А дальше?» – передразнил её Эдик.

«А дальше – ещё по одной! – настойчиво произнёс Женя и налил коньяк и Эдику, и себе. – За родителей!» «За родителей, которые не любят, когда мы пьём, когда мы женимся, когда мы разводимся, но любят наших детей!» – кивнул Эдик. Они не чокнулись, но выпили одновременно.

«Закусывайте», – Маша подвинула обоим тарелки с «Прагой». Подтаявшая глазурь стекала на слои тёмного пористого бисквита, переложенные жирным бежевым кремом. Дети жадно ели торт, вымазывая им губы, щёки и пальцы.

Маша покачала головой: «Можно поспокойнее? Вот салфетки».

«А дядя Эдик сегодня нас уложит спать?» – спросил вдруг Иван и умоляюще сложил ладошки, глядя Эдику в очки.

Тот словно ничего не замечал, подбирая особенно витиеватый пассаж для проигрыша новой песенки про Жиля Де Ре.

«Элизка, скажи ему!» – взмолился Иван.

«Я хочу в туалет», – быстро пробормотала Элиза и вышла из комнаты.

* В комнате тихо мерцал розовый свет ночника. «Садитесь к Ивану», – сказала Элиза, делая вид, что как-то по-особенному заправляет себе постель.

«Да, да, да! Дядя Эдик, ко мне!» – радостно завопил Иван. И дядя Эдик сел.

«О чём сегодня вам рассказать?» – спросил он.

«Гроб на колёсиках, гроб на колёсиках!» – стал умолять Иван.

«А ты, Элизка, что хочешь?» – поинтересовался дядя Эдик.

«А я хочу про ведьм, которых сжигали на кострах», – жёстко произнесла Элиза, всё ещё возясь со своим одеялом.

Иван посмотрел на сестру с широко открытым ртом.

«Про ве-е-едьм?» – переспросил он. – «Здо-о-оровско-о-о!»

«Ты закончила?» – обратился дядя Эдик к Элизе.

«Ещё нет, – сказала та, ни на кого не глядя. – Начинайте».

«Обязательным условием истории является горизонтальное положение слушателей», – провозгласил Эдик и заливисто расхохотался своим удивительным басом.

«Ну, хорошо», – Элиза изогнула свою тонкую смуглую шейку и, откинув со лба прядь, улеглась.

«В глухой далёкой деревне жила одна женщина, – размеренно начал Эдик, поглаживая свою рыжую косматую бороду. – Ещё с детства она интересовалась болезнями, которые мучили её односельчан, и подбирала травы для лечения. А когда стала взрослой, не было ни одного недуга, от которого она бы не могла исцелить. Ну, или хотя бы с которым она не могла бы договориться, чтобы он на время отступил. Она помогала старикам, когда те становились немощными, она спасала младенцев от самых разных лихорадок и была прекрасной повитухой».

«А что такое повитуха?» – перебил его Иван.

«Роды принимала», – быстро ответила Элиза за Эдика.

«Я забыл напомнить вам, дорогие товарищи, – произнес наигранно высоким голосом Эдик, словно подражая какой-то вредной учительнице. – Что если вы меня перебиваете, то история заканчивается не так, как вам бы того хотелось. И конечно же гроб на колёсиках тоже откладывается на неопределённое время».

Иван закрыл рот обеими руками и с восторгом смотрел на дядю Эдика. А дядя Эдик, отвернувшись от него, глядел в пустоту, и на стёклах его очков поблёскивали красноватые блики.

Элиза лежала, свернувшись калачиком на самом краю кровати, не оставляя места для дяди Эдика, если бы он вдруг пожелал к ней пересесть. И всё же она слушала его историю, замерев, полностью ей отдавшись. Между тем в сюжет неожиданно проникли животные: сначала маленькие зайчата из соседнего леса, затем – единорог, который разговаривал с целительницей человечьим голосом. События происходили преимущественно ночью, и над деревней, в которой всё случилось, бессменно горели мириады звёзд, и по ним легко можно было прочесть печальную судьбу главной героини.