толчок в лоб, голова запрокидывается назад, а когда я восстанавливаю равновесие, то никого вокруг уже не вижу.

* * *

Я помчалась так быстро, как только могла. Эхо от зловещих шепотов лисиц еще долго раздавалось в ушах.

«Ты будешь моей…» преследующий голос Кумы отдавался в моем сознании, пробирая до мурашек.

Совершенно неожиданно я столкнулась с кем-то на своем пути, и снежный хруст под моими подошвами слился с грубым голосом незнакомца.

— Человечина, да что с тобой такое?! — огрызнулся рыжеволосый, в его тоне слышалось раздражение.

Не обращая внимания на вопрос Юргиса, я с отчаянием в сердце бросилась к нему.

— Спасибо, дорогой Юргис! Ты не знаешь об этом, но ты только что спас меня!

Слезы навернулись на глаза, и я прижалась к нему, ища убежища в его лице.

Юргис замешкался, его изумрудные глаза пристально изучили мое лицо, прежде чем мягко оттолкнуть меня.

— Иди домой, человечка! Хватит уже снег портить, — пробормотал он, пытаясь отпихнуть меня. — Не для тебя он шел сегодня.

Смущенная и все еще дрожащая от страха, я смотрела, как он растворяется в темноте, оставляя меня стоять одну под покровом ветвей.

— Подожди, Юргис!..

Интересно, что он там делает?.. Ведь его вылазка еще не началась.

Постаравшись успокоить бешено колотящееся сердце, я скрылась в покоях поместья и заперлась там.

Сбросив с себя одеяние, я приготовилась отмыться от пережитых за ночь ужасов… И тут я почувствовала, что к груди моей прижата маленькая сложенная бумажка.

Развернув ее, я вчиталась в нацарапанное на ней изящным шрифтом послание: «Коли захочешь сызнова порезвиться, явись в лощину на неделе».

От записки исходил пихтовый аромат и томный смех, в котором я безошибочно узнала Куму.

Содрогнувшись, я скомкала записку и бросила ее в горнило свечей, в надежде изгнать тревожное предчувствие, которое, казалось, витало вокруг меня.

Желание искупаться отпало. Мне была необходима компания. Кто-то, с кем я смогу поговорить по душам….

* * *

При свете потрескивающего камина, на меховом ковре возле меня примостился притихший Рати.

Не произнося ни слова, он начал бережно расчесывать мои разметавшиеся пряди. Его касания действовали успокаивающе, несмотря на всю тяжесть высказанных мною откровений.

— …Рати, кто же они?

Его пальцы погрузились в мои волосы, пока тот заворожено глядел на мерцающее пламя.

— Лисы. Кума и Дарий, — шепнул он с затаенной горечью. — Слуги княгини Кобриной, что прокляла нас обитать здесь в волчьем обличье. Они бездушные твари, преданные только своей Темной Княгине. Она — их богиня. Ведь если мы когда-то были людьми и получили волчьи телеса за свои грехи да глупость, то эти лисы — совсем наоборот. Никогда людьми они не были.

Мы молча сидели, и только треск дров был единственным звучанием в комнате до тех пор, пока Рати наконец не заговорил вновь: — Прекрасная Сирин, я не могу больше видеть, как ты мучаешься. Позволь мне принести тебе отраду в виде скоротечного воссоединения с миром, в котором ты когда-то жила.

— Рати… Что ты задумал?

— Завтра… Я могу помочь тебе посетить твою деревню.

Кукушка-кукушка

Минуло целых три часа, подобно скоротечным дуновениям, прежде чем я добралась до того самого места, где некогда среди величественных древесных массивов возвышалась моя старенькая бревенчатая избушка.

Но к моему изумлению, от той скромной обители, в которой я разделила бесчисленные переживания с моей горячо любимой бабушкой Озарой, — не осталось и следа.

Вокруг было тихо. Слишком тихо. И даже птичьих голосов не было слышно.

В смятении я осмотрела окрестности, надеясь, что попросту ошиблась дорогой. Высокая трава колыхалась на шепчущем ветру, посмеиваясь над моим недоумением.

Возможно, усталость разыграла мой утомленный рассудок, сбив меня с пути в этой призрачно знакомой местности.

Я направилась в сторону деревни Древлян, где прежде звучал ребячий заливистый смех и щебетали обыватели, занятые повседневной суетой. Ныне же пелена запустения покрывала строения, словно покров глубокой тоски.

Ни одна тень не шелохнулась в этой мертвой безмолвности; не поднимался дымок из печных труб, не мерцали огоньки в оконцах. Казалось, само время заморозилось, заточив всю сущность жизни в эту вечную дрему.

"Что здесь стряслось?.." — было моей единственной мыслью.

Эта пугающая тишина когтями царапала все чувства. Все выглядело так, будто я все еще нахожусь в кошмарном сне, что привиделся мне накануне.

Осторожно ступая по заброшенным с виду улочкам, я различила какие-то приглушенные звуки, исходящие из одной из обветшалых изб с поросшим полынью палисадником.

"Здесь кто-то есть?.. Отзовись!" — воззвала я к пустоте, выискивая надежду на присутствие еще одного живого существа.

В ответ раздалось лишь гулкое эхо.

Вскоре я уже стояла перед полуразрушенными остовами своего родового дома. Некогда знакомые оконные своды были раскурочены, а двери настежь распахнуты, открывая вид на разруху, царящую внутри.

С дрожью в руках я приоткрыла жалобно скрипящую дверь и тихонько ступила во тьму, застилавшую внутреннее убранство.

Тени зловеще перемещались по бревнам прихожей. Я отважилась подняться по ступенькам на террасу. Остановившись, прислушалась, как мыши, напуганные моим присутствием, устремляются прочь.

— Так, так, так… — из глубины клети донеслось свистящее шипение.

Словно вызванный из глубин моих самых беспросветных кошмаров, прямо из недр теней выдвинулся упырь, глядя на меня полными алчущего голода глазницами.

Отпрянув в ужасе, я попятилась назад, в то время как упырь с небывалой прытью ринулся на меня.

В исступленной панике я бросилась бежать по разваливающимся ступенькам, — отзвуки моих шагов заглушались воплями нежити, преследовавшей меня с остервенением.

Выбегая во двор, я рассчитывала скрыться в глубине леса, как и в прошлый раз.

С каждым мгновением завывания присоединившихся вурдалаков становились все громче, их пронзительные вопли о расплате и возмездии будоражили мою кровь.

Они запомнили меня. Не забыли, как я поджарила вожака их своры в тот раз.

Я долго бежала. И, наконец, решила передохнуть.

В лесу стояла мертвая тишина. Судя по всему, никто за мной из деревни не погнался.

Я облегченно выдохнула и устремилась в глубь леса, к туннелю. Безудержные слезы ручьем лились из моих глаз, но я не решалась остановиться. Я должна была добраться до багровой реки до захода солнца. Обо всем остальном я смогу поразмышлять в безопасности своих покоев. Рати как обычно будет рядом, расчесывать мои разметавшиеся волосы и нашептывать мне на ушко какие-нибудь ласковые слова…

Это видение было чересчур приятным, оно заставило меня впервые заскучать по поместью волколаков.

Добравшись до туннеля, припорошенного снегом, я, не раздумывая, поспешила к его входу. Прихватив свою шубку, я торопливо накинула ее и нырнула