поворотов, и я сдерживаюсь, чтобы не спросить, знает ли она, что мы заблудились.

Ну так, на минуточку.

И едва ли сюда сможет прийти кто-нибудь из троллей, это время суток им не нравится.

— Но ты ведь понимаешь, что я тоже хочу выиграть. Не завела ли нас сюда, чтобы избавиться от конкурентки?

Гуня одаривает меня ухмылкой такой симпатичной, что даже страшной.

— Это хорошая мысль, но я передумала что либо с тобой делать, когда увидела вашу с Джеком утреннюю ссору.

Я останавливаюсь.

— Неужели?

— Да, ведь он нравится тебе, а ты ему. Целуется он конечно очень… хищно, но ты вполне себе сможешь укротить этого зверя, Изольда.

— Между нами нет ничего, кроме недопонимания, — отвожу я взгляд.

— Ты же не маленькая, должна всё понимать.

— А кто называл меня девочкой?

— Может и девочка, — снова острая улыбка, — но не маленькая. Ты сойдёшь с дистанции не потому, что слабая. А потому, что тебе нравится Джек, а вовсе не дракон. А я заберу дракона. Все будут довольны. И разрешила тебе пойти со мной, потому что… — она обводит меня взглядом и выдыхает: — Ладно, вообще-то я ждала тебя. Просто так как тебе даже спокойно здесь упасть не дадут, я подумала, что так будет безопаснее. Мне с тобой. И если мы и вправду заблудились, — она оглядывается, — господин наш хлопнет в ладоши, щёлкнет пальцами, поиграть мышцами на груди и вытащит нас. А тебе ещё, может быть, новое платьюшко подарит.

Я смеюсь в ответ, чувствуя, как в груди разливается тепло.

И вдруг… кидаюсь ей на шею и крепко обнимаю, словно тролль.

— Это ты что ещё такое творишь, Изольда? — выкрикивает Гуня так, словно я на неё вылила прошлогоднюю кастрюлю супа.

И отталкивает меня.

Я даже падаю на снег, но со смехом. Всё хорошо. Она видимо не привыкла к таким проявлениям… благодарности.

— Спасибо!

— Да за что, сумасшедшая? — возмущается ведьма.

— За откровенность. Приятно когда лжец решает тебе не лгать.

Гуня даже теряется, а затем, будто всё в порядке, отмахивается:

— Да ну тебя!

И подаёт мне руку. Я поддаюсь на это, и с меня тут же снимают хорошенькие варежки.

— Заберу себе, — ведьма показывает язык.

Я улыбаюсь:

— Дарю!

— Издеваешься?

— Ну, немного… Совсем чуть-чуть. Я всё равно прекрасно справляюсь с холодом, мне не жалко.

Я поднимаюсь, а Гуня всё никак успокоиться не может и причитает:

— Ой, Изольда, нельзя такой быть! Все ж тебя будут использовать! Ведьма ты или нет?

Что тут скажешь?

Я пожимаю плечом и улыбаюсь с — надеюсь — теплотой:

— Это будет тебе утешительным призом, ведь я не собираюсь отступать. Что бы ты не подумала о Джеке, мне нужен Ледяной дракон. И я к нему иду.

Она смеётся, будто и не обидевшись, хотя я ожидала бурю в ответ.

— Мягко стелешь, Изольда, да жёстко спать.

Так даже лучше, ведь если она мне не верит и поэтому спокойно общается, не воспринимая всерьёз, это только её проблема.

— Что ты скажешь дракону, если мы найдём его?

— Ну, — Гуня облизывается, — что буду ему самой лучшей хозяйкой. Конечно, если он будет послушным…

— А если, — раздаётся впереди холодный, даже морозный, филигранно отточенный мужской голос, отзывающийся болью в моём неистово забившемся сердце, — я не буду послушным?

— Слышала? — ухмыляется Гуня и срывается вперёд. — Я поймаю его!

Ну а я остаюсь на месте, сложив руки в замок.

Дракон всё же не олень.

Ну, я по крайней мере на это надеюсь.

Глава 39. Ледяной лорд в лабиринте

Гуня плутает в лабиринте, а Аркай выходит из-за угла. Точно такой же, как и в тот раз, когда мы виделись у моста. Высокий, бледный, холодный, красивый настолько, что даже сомнения берут: а живой ли вообще, настоящий ли?

Я невольно вспоминаю мужчину из сна, подставляю к нему образ дракона и не чувствую противоречия.

Конечно, это ничего не доказывает.

Но я привыкла слушать сердце. А оно сейчас поёт. Правда, что-то пронзительно-печальное. Тихое и робкое.

— Я рад тебя видеть, — произносит он так, будто не до конца уверен в своих словах, — а вот другая ведьма сумела удивить…

— С ней всё будет хорошо? Где она?

— Лабиринт выведет её прямиком к остальным… Ты не против? Я не люблю гостей. Мне прекрасно проводить время в одиночестве, среди льда и снега.

— Правда? — выгибаю я бровь.

— Нет ничего красивее того, что делает зима с миром. Всё становится белым, кристально-чистым. Изъяны сглаживаются. Беспорядок оборачивается безмолвием. Здесь я нашёл покой.

— Звучит хорошо, — произношу с тем же оттенком сомнения, который окрашивает и слова Аркая. — Но ты сказал… что рад мне.

Впервые я чувствую себя такой уязвимой перед мужчиной. Ведь взгляд его острый и холодный, как лезвие клинка. А моя попытка узнать правду, приблизиться… не выглядит ли как-то не так?

Не скрою, успела привыкнуть, что мужчины больше заинтересованы во мне, чем я в них. Любая ведьма знает чувство власти над другим человеком. Может быть, и любая женщина. Я старалась этим не пользоваться, но дело не в этом.

А в том, что у Ледяного дракона каким-то образом уже есть власть надо мной.

И я прислушиваюсь к каждому слову с замиранием сердца.

Приласкает или оттолкнёт?

Какого это — быть отверженной?

Какого ошибаться во всём?

Мне кажется, или мы знакомы долгие годы?

Мне кажется, или…

— Видишь ли, — Аркай облизывает тонкие губы, — я не знаю точно, сколько я здесь. Будто бы вечность. Будто бы здесь совсем нет времени. И я планировал остаться навсегда. Слится со снегами. Стать одним целым с замком.

Сердце вновь пропускает болезненный удар.

И в то же время я чувствую будто… облегчение? Но почему? Почему же?!

— Изольда, — подходит он ближе, — что-то случилось, когда ты появилась здесь. Время снова пошло. Будто потекла вода, до того бывшая льдом. Во мне что-то изменилось. И впервые… я стал чувствовать.

— Я могу сказать о себе тоже самое, — улыбаюсь неуверенно, когда его рука любовно проходится по золотистым косам.

— Правда? — выгибает он бровь, а в глазах, до того льдистых, полупрозрачных, холодных, вспыхивает — всего на миг — настоящее пламя. Прямо как у Джека. Алое и задорное. чувствую в моменте что-то неправильное. Будто мой дракон находится за оболочкой. Из снега и льда. И это ему мешает. Хочется сделать что-нибудь. Хочется достать настоящее, увидеть и, возможно, узнать.

Вспомнить всё.

— Как ты здесь оказался?

— Я… — шепчет он. — Ты такая красивая… Я не помню.

Он выглядит по-настоящему растерянным, и мне становится