попытки делаю, пока его магическая защита не гаснет, на четвёртую поражённый корнями валится у моих ног, выронив свой меч. И я хладнокровно перерезаю ему горло. А дальше снова использую «Змеевик».

Тридцать метров до целей! И теперь я отчётливо вижу, как это работает. Змеи пронзают тела нещадно, минуя всякую защиту. Что магическую, что металлическую. Входят в животы, а выходят из глаз или ртов, и прыгают на следующих. Половцы в панике разбегаются, но змеи шуршат по земле за ними.

Мне становится страшно за своих. Но пока нет повода, я же целюсь в скопления врага. И стараюсь, чтобы дружинники не видели, как я убиваю. Вряд ли меня поймут.

И чем ближе к основному участку драки, тем сложнее. Лучники вражеские не дают расслабиться вообще, то и дело в дерево рядом втыкается стрела хрен пойми откуда. А на земле валяются тела уже наших, поражённые тремя–пятью стрелами сразу. Появляются первые сооружения засады. Брёвна с шипами лежат, лошади на них насаженные, люди… а гады подготовились хорошо.

Новые половцы выскакивают из засады и бегут на меня. Двоих снимает Крезо, третьего протыкаю прямо в горло я. Подхватываю хрипящего и шепчу на ухо, упиваясь его агонией:

— Ну что, сука? Взяли нас?

— Осторожно! — Кричит дружинник, выпрыгивает и принимает стрелу на свою кольчугу.

Но подкосившись, падает. Чёрт, пробила.

Подскакиваю, а он уже мёртвый, прямо в сердце угодила. Это ж с моего отряда мужик, его жена и трое детишек провожали. А сколько моих осталось⁈

Зверею всё больше. Нет, я делаю недостаточно, я делаю слишком мало.

Одно бревно разбито и в крови. Беру две горсти щепок, и вбираю в себя мёртвое дерево. Магия лешего окутывает их внутри, мне больно, но я, стискивая зубы, собираю ещё. И ещё. Дух подсказывает, как это работает.

Выхожу на новую толпу половцев, уходя ещё дальше во фланг, чтоб обойти. А там трёх конников наших уже добивает целая дюжина вражеских копейщиков.

И я выпускаю по толпе свою первую шрапнель!! Никогда бы не подумал, что испытаю такое неистовое удовольствие. Внутри меня щепки измельчились до пик и уплотнились. И теперь под сотню вылетело не только из моих рук, но и из плеч и груди, выкашивая всех без исключения! И нещадно сжирая мой резерв.

Подхожу к лежащим и корчащимся половцам уже весь в лохмотьях, ибо пики вылетая попортили и мою экипировку. С этим надо будет что–то делать.

Крезо отстал, всех добиваю я сам. Половина и так скончалась, вряд ли осознав, что произошло.

Вижу новое вражеское подкрепление, на лошадях скачет отряд! Сношу и его к херам, расходуя все оставшиеся щепки. Часть шрапнели, конечно, попадает в деревья, но это не спасает врага. Лошади, всадники, всё в мясо. Двое только с бронёй хорошей вроде не повредились, но рухнули вместе с лошадьми. Выгребая резерв полностью, валюсь без сил и ползу до ближайшего ещё живого половца.

— Кровь, — хриплю, как одержимый и режу бедолаге горло.

Тёплая человеческая кровь словно выжигаем во мне всё доброе. Я будто дьяволу душу продаю за неё. За эти потусторонние силы. Лучше животных, не людей. Только не людей. Лошади бегают целёхонькие всюду, мне бы хоть одну достать. Но не остаётся мочи даже встать, когда я выжат, как лимон.

Восполняю резерв и снова я готов убивать. Сознание ясно. Чуть дальше небольшой пустырь. И целые горы трупов. И дружинников, и половцев. Под деревом, облокотившись, с двумя стрелами в теле, моя Гайянэ! В её руках всё ещё зажаты окровавленные кинжалы, но глаза закрыты.

Боль давит в груди.

— Да я вас всех на куски порву, — скриплю зубами и тормошу её. — Пожалуйста, очнись.

Гайянэ стонет! Жива!

Амулет достаю, скользит в кровавой ладони, но я быстро прислоняю его к шее девушки. Резерв уходит, как вода. А значит, много у неё ран.

Открывает свои чёрные глаза.

— Ты, — шепчет. — Не даёшь спокойно умереть, мальчишка.

— Всех врагов убила? — Огрызаюсь. — Достаточно тебе?

— Нет, я бы ещё… — начинает и кривится. А затем находит в себе силы, чтобы вытащить из себя одну стрелу, затем другую. — Уходи, ты ещё сможешь выбраться.

— Я друзей не бросаю, — говорю ей, почти выжатый уже. Но видя, как наполняются силой её глаза, готов выдавить всё, что у меня есть.

— Друзей, — посмеивается Гайянэ и снова кривится. — Я с самого начала знала, что ты Тёмный. А у вас нет друзей.

— Ошибаешься, — отвечаю с трудом и отваливаюсь вместе с амулетом.

Ползу, выискивая живого половца. А их уже здесь и нет.

Крезо с дружинниками подскакивает.

— Ярик! — Кричит, меня подхватывая.

Дружинники начинают дальше прорываться к своим. Где Мирослав с остатками продолжает сопротивляться. Идут мелкие стычки, половцев рубят, но и наши получают.

— Всё нормально, — отвечаю, немного придя в себя.

— Кто ж знал, что здесь целое половское войско, — заявляет Крезо. — Скоро здесь будут тысячи. И мы уже не выстоим, надо уходить, я привязал двух лошадей.

— Когда успел, — хмыкаю. — Стрел лучше дай.

— Да тебя шатает…

Да, резерв я могу пополнять, а вот мышцы уже устали.

Позади потасовка. Половец к Гайянэ подполз!

— Сюда иди, — шипит подружка, перерезая тому горло. — Скорее.

Подскакиваю и восполняю резерв. А она смотрит с интересом, так изучающе. Что мне впервые становится стыдно.

Наполняюсь силами, встаёт и она, шатаясь. Пытаюсь придержать, отмахивается недовольно.

Половцев всё меньше, позади и на флангах уже и не видно. Мелькают какие–то тела, но лучники в нас не целятся. Весь замес теперь только впереди.

И мы делаем последний рывок! Вижу горы трупов и в ужасе осознаю, что одну кучку обороняющихся наших половцы уже изрубили. Последний оплот — это Мирослав с тремя десятками уставших и потрёпанных бойцов. Вижу, что там самые бронированные собрались, уже получают по своей броне практически не обороняясь руками. Щиты все в стрелах истыканы, копья почти все переломаны. Вокруг горы трупов, которые половцам, по сути, и мешают легко прорваться.

Понимаю, что если бы змеями не спугнул подкрепления, витязь бы уже не стоял на ногах. Никого бы уже не было.

Но всё иначе. Всё явно пошло не по плану врага. Пройдясь сначала поля брани, мы собрали две дюжины боеспособных дружинников, которые ударили с тыла по врагу, взявшего сопротивление в кольцо.

— Мирослав, мы идём! — Закричал