– Так, может, вы мне все-таки объясните, кто вы такие ичто делаете в этой квартире?

– По первому вопросу ответ положительный. – ЛевНиколаевич достал из кармана служебное удостоверение, раскрыл его и издалипоказал Николаю. В руки не дал.

Участковый, который отличался хорошим зрением, сумелпрочесть название очень серьезной организации.

– Мое почтение, – проговорил он, – с этим всепонятно. А какое отношение к вашей работе имеет скромный санитар изпсихиатрического отделения?

Лев Николаевич переглянулся со своими коллегами, откашлялсяи вкратце рассказал участковому (конечно, не вдаваясь в подробности), что ониуже несколько месяцев шли по следу крупного международного шпиона, работающегона целый ряд иностранных разведок и даже на террористическую сеть «Аль-Каида».Этот шпион, известный под характерной кличкой Призрак, считался неуловимым,поскольку никто никогда не видел его лица. Для получения и передачи информацииПризрак использовал каждый раз новых людей, обычно мелких уголовников, которыхпосле завершения операции безжалостно убирал.

И вот недавно от очень надежного информатора ЛьвуНиколаевичу и его коллегам стало известно, что на сей раз на посылках уПризрака служит санитар психиатрического отделения Анатолий Копыткин, человекчрезвычайно сомнительных нравственных качеств. Этого сразу просветили какрентгеном.

– Мелкая дрянь, – подал голос АнтонПавлович, – совершенно пустой человек, жаден, любит деньги, но работать нехочет, а воровать по-крупному не умеет и боится. Попивает по-тихому, одну женубросил, другая его сама выгнала, профессии никакой не имеет, ни на одной работедолго не удерживается, санитаром устроился, потому что психи безответные,жаловаться не станут. Однако берется за любые поручения типа «подай-принеси»,если ему за это платят. Вот его Призрак и выбрал.

Это был единственный в своем роде шанс выйти на неуловимогошпиона.

За Копыткиным следили самые опытные оперативники. Они неспускали с него глаз ни днем, ни ночью, ни в больнице, ни в свободное время.

Лев Николаевич не сомневался: еще немного, и санитар выведетих на Призрака…

Но тут опытные оперативники облажались: потеряли Копыткина впригородной электричке.

– Опытные люди, – с грустью проговорил ЛевНиколаевич, – а дали-таки маху… теперь вот ты говоришь, капитан, чтоКопыткин убит…

– Призрак его устранил, – предположил ИванСергеевич. – Он всегда устраняет своих подручных…

– Он их устраняет после завершения операции, –мягко поправил Лев Николаевич вспыльчивого коллегу, – а эта операция, какмы с вами знаем, еще не завершена…

– Никакой не Призрак его убил! – вмешался вразговор участковый. – Никакой не Призрак, а Прохоров!

– Что еще за Прохоров? – недоверчиво переспросилИван Сергеевич.

Николай рассказал о Выборгском маньяке, о своих поисках, опациенте, сбежавшем из психиатрического отделения, о трупе молодого санитара,обнаруженном в больничном морге, и передал историю, которую узнал отпрятавшегося в больнице симулянта. Имя этого симулянта он на всякий случай неназвал.

– У них там, в больнице этой, темные делатворятся! – мрачно проговорил Иван Сергеевич. – Вот поймаем Призрака,и надо будет в больнице порядок навести!

– Боюсь, в таком случае больничная мафия может спатьспокойно! – с тяжелым вздохом отозвался Лев Николаевич.

– А вы по своим каналам не можете узнать, кто такойэтот Прохоров? – взмолился участковый, закончив рассказ.

Лев Николаевич выразительно взглянул на своего молодогоподчиненного.

Антон Павлович без слов вышел в соседнюю комнату и черезнесколько минут вернулся с компьютерной распечаткой в руке.

Он отдал распечатку участковому, и Николай увидел историюболезни Никодима Прохорова, его фотографию при поступлении в больницу и краткоедосье – время и место рождения, паспортные данные, адрес. Этот адрес был емухорошо знаком – Прохоров проживал совсем недалеко от поселка Васильки…

Николай подошел к калитке и окликнул старую женщину, котораякопошилась на огороде.

Она повернулась к нему, подслеповато прищурилась, приложиларуку козырьком и заковыляла навстречу.

Когда она подошла к самой калитке, Николай понял, что вовсеона не такая уж старуха, может, лет шестьдесят всего. Но горе и бедностьсостарили ее прежде времени.

– Ты, сынок, пенсию, что ли, принес? – проговорилаженщина, откидывая щеколду калитки. – А что же не Тоня?

– Нет, мамаша, из милиции я!

– Откуда? – Она приложила ладонь к уху. – Измилиции? А чё те надо-то?

– Про сына вашего поговорить, Никодима.

Старуха вдруг всхлипнула, пригорюнилась.

– Умер Коденька, – проговорила она медленно, спривычной болью, – семь лет уже как умер.

Она развернулась и побрела к дому, еще больше постарев.

Участковый пошел следом за ней, не дожидаясь приглашения.

Они вошли в чистую, бедную комнату.

На полу – домотканые половики. Круглый стол накрыт вышитойболгарским крестом белой скатертью. В красном углу – три скромные иконки,украшенные бумажными цветами. На комоде – вышитая салфетка, рамочка сфотографией молодого парня.

Кудрявые волосы, дурашливая улыбка, сдвинутая на затылоккепка.

Ничего общего с той фотографией, которую показывали Николаю«коллеги».

– Кто это? – спросил участковый, взяв фотографию вруки.

– Коденька, сыночек мой, – всхлипнуластаруха, – кровиночка моя… семь лет уже, как умер…

– Точно? – переспросил Николай и понял ужаснуюбестактность своего вопроса.

Женщина взглянула на него молча, испуганно и вдруг пошла кдверям.

Участковый шел следом, боясь хоть звуком нарушить молчание.

Она вышла из дома, вышла на улицу, не оборачиваясь, и пошлак краю поселка. Николай закрыл за собой калитку и пошел за сгорбленнойженщиной, уже догадываясь, куда она направляется.

Его догадка подтвердилась: она шла к поселковому кладбищу.

Миновав ворота, пройдя мимо маленькой часовни, из которойдоносились приглушенные звуки службы, она пошла по узкой пыльной дорожке междудвумя рядами могил и наконец остановилась перед скромным деревянным крестом.

На этом кресте была прикреплена фотография, точно такая же,как в комнате на комоде.

Под этой фотографией было вырезано имя – Никодим Прохоров. Идве даты – рождения и смерти.

– Здравствуй, Коденька! – проговорилаженщина. – Вот он спрашивает – точно ли ты умер. А я и сама-то не знаю, немогу поверить, хоть и видела тебя мертвого…