Доехав до Разъезжей и быстро отыскав дом за номером тридцатьдва, Николай оказался перед новой проблемой: квартиры номер сорок в этом домене было.

Не было ее в единственном подъезде, выходящем на улицу, небыло и в трех парадных, которые Николай обнаружил, войдя в мрачную подворотню иобследовав вымощенный булыжником двор.

Жители старых районов Петербурга привыкли к таким сюрпризам,но Николай Иванович, как мы уже говорили, прожил большую часть жизни вмаленьком поселке, где все дома и все жители на виду и от них не ждешь никакихнеожиданностей. Поэтому, не найдя нужной квартиры, он пришел в полнуюрастерянность и остановился посреди двора, по привычке почесывая затылок.

В этом положении его застала худая сутулая старуха, вошедшаяв тот же двор с болонкой на поводке. Болонка в отличие от старухи была чересчурраскормленная. Она семенила рядом с хозяйкой, тяжело пыхтя, но тем не менее,увидев посреди двора Николая, зашлась истеричным визгливым лаем и дажепопыталась ухватить участкового за ногу, едва не разорвав ему брючину.

– Отстань, пустолайка! – прикрикнул на сварливуюсобачонку Николай и замахнулся на нее ногой. – Не до тебя!

Болонка залаяла еще громче, а ее хозяйка неприязненноуставилась на незнакомца и проговорила:

– У моей Нелечки такое чутье! Она плохого человекасразу распознает! Вот вы, гражданин, конкретно что в этом дворе делаете? Я васна всякий случай сразу предупреждаю, что общественного туалета здесь нету и нерассчитывайте! А то зайдут как будто из интереса, а потом во двореантисанитария… гони его, Нелечка, гони!

– Я не из интереса, – отозвался Николай, – ивовсе даже не туалет ищу, а сороковую квартиру. Вы бы лучше не с подозрениямисвоими выступали и не собаку свою нервную на меня науськивали, а подсказали,где эта квартира находится!

– Ах, сороковую! – Старуха почему-то сразуподобрела. – Ну, так это очень просто. Вы вот в тот подъезд зайдите, что вуглу, пройдите его насквозь, там будет выход во второй двор, а в том дворе ещеодин подъезд, там как раз и будет сороковая квартира!

– Ох, хитро! – недоверчиво проговорил Николай, нопослушался старуху и пошел в указанный ею подъезд. Прежде чем закрыть за собойдверь, он обернулся и сказал: – А собаку свою на диету посадите, растолстелаона донельзя! Заболеет, если дальше будете так перекармливать!

– Как-нибудь сама со своей Нелечкой разберусь! –проворчала старуха, провожая мужчину взглядом.

Как только он скрылся в подъезде, она заторопилась,подхватила тяжелую болонку на руки, вошла в ближний подъезд, чуть не бегомподнялась на второй этаж, торопливо отперла дверь квартиры и устремилась кокну. Там она раздернула занавески и втащила на подоконник горшок с темно-краснойгеранью. Только после этого вернулась в прихожую, заперла входную дверь на всезасовы и отправилась в ванную мыть лапы своей перекормленной любимице.

В то же время в другой квартире, окно которой выходило в тотже двор, приподнялся угол занавески. Мужчина в черной водолазке бросил взглядна старухино окно, увидел герань и достал из кармана компактную рацию.

– «Левкой», «Левкой», я «Незабудка»! – проговорилон озабоченным голосом. – Ситуация «Д». Старуха поставила на окно горшок.Герань темно-красная. Повторяю…

Участковый Николай Иванович прошел насквозь угловой подъезди увидел перед собой еще одну дверь. Толкнув эту дверь, он оказался в узком имрачном дворе-колодце. Дворов, куда даже в полдень не заглядывает солнце, сотнив Петербурге, среди них есть такие, куда можно попасть только через окнопервого этажа, в этот же выходили целых две двери – та, через которую вошелНиколай, и вторая, на которой висела табличка с номерами квартир.

Увидев среди них квартиру номер сорок, участковый облегченновздохнул и проговорил:

– Не обманула старуха!

Находиться во дворе-колодце ему, привыкшему к леснымпросторам и яркому солнечному свету, было очень тяжело. Николаю казалось, чтовся многотонная громада серого камня давит на него.

– То-то эта старуха такая сутулая! – сочувственнопроговорил Николай и вошел в следующую дверь.

Перед ним оказалась темная узкая лестница с выщербленнымиступенями и шаткими ржавыми перилами, освещенная единственной тусклойлампочкой, которая едва разгоняла сырой мрак. Николай зябко поежился и началвосхождение.

На каждом этаже находилась только одна квартира, причемследовали они вовсе не по порядку: на первом этаже была тридцать восьмая, навтором – двадцатая, на третьем – тридцать шестая…

Чем выше поднимался Николай, тем темнее становилось налестнице, поэтому, чтобы разглядеть номер квартиры, ему приходилось каждый разщелкать зажигалкой и подниматься на цыпочки.

На четвертом этаже оказалась квартира номер восемнадцать.

Николай снова тяжело вздохнул и полез выше.

Ступени были очень крутыми и неровными, так что, учитываяпочти полный мрак, здесь нетрудно было свернуть шею.

– Как они тут живут, в этом городе! – проговорилучастковый, останавливаясь перед очередной квартирой и поднимая руку сзажигалкой.

К счастью, это была нужная ему сороковая квартира.

Николай надавил пальцем на кнопку звонка.

Как ни странно, дверь моментально открылась.

Если Николай думал, что на лестнице было темно, то теперь онпонял, как ошибался. По сравнению с темнотой, которая царила в сороковойквартире, лестница была освещена, как театральная сцена.

Дверь за Николаем бесшумно захлопнулась, и он оказался вабсолютной, непроницаемой темноте.

И в этой темноте рядом с ним кто-то был.

Николай чувствовал чье-то присутствие, чье-то дыхание.

Черенков был человек бывалый, ему приходилось попадать вразные переделки, но тут и он струхнул.

– Кто здесь? – проговорил он севшим от волненияголосом. – Эй, вы чего? Что за шутки!

И тут чьи-то сильные руки взяли его с двух сторон за локти икуда-то повели.

Участковый даже не пытался сопротивляться – в темноте ончувствовал себя совершенно беспомощным, кроме того, он не видел своихпротивников и даже не знал, сколько их. Он безвольно переставлял ноги и толькогадал, куда его ведут и чем все это для него кончится. Одно он понял: с ним нешутили. Все было очень серьезно.

Наконец перед Николаем распахнулась еще одна дверь, и еговтолкнули в ярко освещенную комнату.

После путешествия в полном мраке он едва не ослеп.

Впрочем, похоже, те, кто привел его в эту комнату, именноэтого и добивались: ему в лицо направили яркую лампу, так что некоторое времяНиколай ничего не видел и не соображал.

– Явился, голубчик! – раздался перед нимязвительный голос. – А мы уж тебя и не ждали!