Снейдер развернулся, игнорируя реакцию других людей. Стоя посреди усиливающейся суматохи, он минут пять неподвижно смотрел наверх, затем вытряхнул из коробочки косяк и зажег его. Сделал несколько глубоких затяжек, потом увидел, как из башни вышла Немез, огляделась, словно ища кого-то взглядом, заметила Снейдера и направилась к нему. Ее руки были перевязаны белыми бинтами.

Обычно он обязательно хотел осмотреть место преступления первым, до того как туда зайдут другие, но и отсюда снизу он уже увидел достаточно. Стоять точно на этом месте и смотреть вверх на Цитглогге! Именно эту картинку монахиня хотела показать ему, другим следователям и жителям Берна. Окровавленная женщина в колючей проволоке с раздробленным телом. Выставленная на обозрение жарким весенним вечером перед сотнями прохожих в пешеходной зоне Берна. Тем самым она осквернила символ города и передала Снейдеру послание.

С каждым ударом у тебя выходит время!

– Криминалисты могут осмотреть место преступления, – сказал он Немез, подошедшей к нему. – Я достаточно…

– Женщина еще жива! – тяжело переводя дыхание, сказала Сабина.

– Что? – Снейдер огляделся, желая убедиться, что репортера нет поблизости. Затем он приставил ладонь козырьком ко лбу, защищаясь от вечернего солнца, и взглянул на башню, но через проем было трудно рассмотреть, что происходило внутри.

– Вивиана Кронер жива, – повторила Немез. – Перелом плеча и ключицы, половина лица раздроблена и, вероятно, поврежден нижний шейный отдел позвоночника, но она жива.

Шейный отдел позвоночника? Поврежден? Тогда в лучшем случае она парализована, в худшем – ей осталось недолго. Снейдер вынул косяк изо рта и, бросив на землю, раздавил ногой.

– Я должен поговорить с этой женщиной.

Немез схватила его за локоть и помотала головой.

– Врач пытается ее стабилизировать. В настоящий момент в университетской клинике как раз готовят зал для внеплановой операции.

– Поэтому я должен поговорить с ней сейчас!

– Это невозможно, – отрезала Немез. – У нее остановилось дыхание. Врач обезболил ее, интубировал и ввел в искусственную кому. Если она переживет рентген, КТ и операцию, тогда мы сможем с ней поговорить.

– Niet goed![18]– Снейдер сжал руку в кулак. Он знал, насколько невелики у них шансы. Если уже отказало дыхание, вероятно, сломан первый или второй шейный позвонок.

– Но я говорила с женщиной, – сказала Немез. – Это означает, она мне кое-что сообщила. Очевидно, она знала, что умрет, и хотела облегчить душу.

Приподняв от любопытства бровь, Снейдер смотрел на нее.

– И? Дальше!

Немез слово в слово повторила то, что сказала ей акушерка.

Теперь все стало еще более запутанным и непонятным, чем раньше.

– Дети должны были родиться здоровыми? – повторил он. – И она действительно говорила о монастыре в Бруггтале?

– Она не оставила сомнений, что речь шла именно о нем.

В этот момент деревянные ворота открылись, и санитары вывезли женщину. Она лежала на вакуумном матрасе в жестком медицинском воротнике и многочисленными трубками и проводами была подключена к капельницам и приборам. Затем она исчезла в карете скорой помощи. Двери захлопнулись, и, проехав по выделенному коридору в пешеходной зоне, машина с мигалкой и сиреной помчалась по вечерним пробкам.

Снейдер проводил ее взглядом.

– Хорошая работа. – Он знал, как неуместно это прозвучало ввиду почти удавшегося убийства, но они сделали все, что могли.

– Спасибо, но все равно будут проводить расследование, потому что я ранила женщину из пистолета.

Снейдер помотал головой.

– Не будут, я об этом позабочусь.

– Как вы это устроите?

– Без нас у города Берна был бы труп. К тому же вы нужны мне в Висбадене – дееспособная и готовая к работе. Расследование только началось. – Он оглядел ее. – Как ваши руки?

– Только царапины и порезы.

В этот момент у пешеходной зоны остановился внедорожник уголовной полиции, который забрал их из аэропорта. Хоровитц в инвалидной коляске съехал по пандусу и в несколько крепких махов руками подъехал к ним.

– Я слышал, вы нашли женщину.

Немез кивнула и без комментариев вернула Хоровитцу оружие. Он понюхал ствол, затем проверил магазин.

– Вы ранены?

– Ерунда.

– Исчезнем отсюда, – предложил Снейдер. – Здесь полно репортеров.

Хоровитц кивнул.

– У нас есть еще минут десять, чтобы спокойно поговорить, затем прокуратура возьмет нас в оборот, и начнется бумажная волокита. – Он кивнул на один из ресторанов на противоположной стороне улицы. – Туда!

Почти все посетители высыпали наружу, чтобы выяснить причину заграждений на улице и такого скопления полицейских машин, и ресторан был практически пуст. Они расположились в нише и могли через окно наблюдать за происходящим.

– Ты не хочешь взглянуть на место преступления? – спросил Хоровитц. – Минут пять у тебя еще есть, потом я сомневаюсь, что они тебя…

– Нет, – пробурчал Снейдер.

К ним подошел молодой официант. Немез заказала воду, Хоровитц горячий шоколад с большим количеством молока и меда, а Снейдер сначала долго смотрел на парня.

– У вас есть ванильный чай? – наконец спросил он.

– Сожалею, но нет.

– Тогда стакан томатного сока с перцем, солью, табаско и водкой.

Официант улыбнулся.

– К сожалению, этого у нас тоже нет.

Снейдер вздохнул.

– Тогда чашку кофе, или этого у вас тоже нет?

Официант кивнул.

– Со взбитыми сливками?

Снейдер оперся локтями о стол и подался вперед. Немез хотела что-то сказать, но он не позволил:

– Не сейчас! – Затем обратился к официанту: – Вы вообще имеете представление, для чего нужны взбитые сливки?

Официант растерянно уставился на Снейдера.

– Я… э-э-э…

– Ну же, это был не риторический вопрос. Вы можете открыть рот и ответить.

– Нет, я не знаю, – неуверенно произнес парень. – Чтобы улучшить вкус кофе?

– Какая чушь! – воскликнул Снейдер. – Взбитые сливки нужны для того, чтобы кофе дольше оставался горячим и не так быстро остывал на поверхности.

– Хорошо, как скажете. – Официант посмотрел на Немез, ища помощи. – Так вам со взбитыми сливками?

– Я, видимо, ослышался! – повысил голос Снейдер. – Надеюсь, вы сумеете сделать кофе, который останется горячим и без взбитых сливок?