Представительный швейцар скользнул по нему равнодушным взглядом. Богатые люди, от которых перепадают солидные чаевые, на таких машинах не ездят. Вот если бы подкатил сверкающий черным лаком «Мерседес» или «Ауди» последней модели, он устремился бы навстречу с приветливой улыбкой. А если бы это был «Бентли» или «Инфинити», тогда угодливо согнулся бы в три погибели, прежде чем открыть дверцу.

Однако стоило дверце распахнуться, как на лице швейцара появилась та самая угодливая улыбка, на какую мог рассчитывать только владелец сверхдорогого авто. Более того, за этой угодливой улыбкой прятался плохо скрытый страх.

Человек, который выбрался из машины, был коренаст и широк в плечах. Вся его основательная фигура дышала силой и уверенностью. Завершали образ короткая стрижка и пронзительные серые глаза, от которых, казалось, ничто не может укрыться.

Под этим взглядом швейцар почувствовал себя весьма неуютно. Утратив военно-морскую выправку и даже слегка ссутулившись, он двинулся навстречу новому посетителю.

— Иван Никифорович! Гражданин майор! Какими судьбами? Перекусить, что ли, заехали?

— Не старайся, Васильич! — усмехнулся майор Продольный, вперевалку приближаясь к швейцару. — Ты же знаешь: я тебя насквозь вижу!

— У вас не глаз, а рентген! — Швейцар льстиво осклабился. — Но я же чист, как слеза младенца! За мной ничего…

— Так я и поверил! — Глаза майора посуровели. — Горбатого могила исправит! Чем сейчас занимаешься — скупка краденого? Или, наоборот, наркотиками приторговываешь?

— Наркотики? — Старик делано ужаснулся. — Да никогда в жизни! Вы меня знаете: я этим никогда не занимался.

— Вот именно, я тебя знаю! Сказал же: горбатого могила исправит! Но я сейчас не по этому делу.

— А по какому?

— Информация кое-какая нужна.

— Со всем нашим удовольствием! — Швейцар перевел дыхание и изобразил преданность во взгляде. — Все, что знаю… Вы же меня знаете, гражданин майор!

— Ты старик наблюдательный. — Майор достал из кармана фотографию и протянул швейцару. — Не видел в вашем заведении этого мужика?

Глаза швейцара испуганно забегали.

— Ты смотри у меня, не вздумай темнить, — посуровел майор, — а то я в делишках твоих нынешних покопаюсь. Наверняка что-нибудь интересное найдется. А для начала хозяевам твоим здешним расскажу, кто ты такой на самом деле. Ты им как представился — полковником в отставке?

— Капитаном первого ранга, — смущенно признался швейцар. — С детства море люблю…

— И документы небось представил?

— Это уж как водится. Документики такие — комар носа не подточит! Лучше настоящих!

— В твоих интересах не разочаровывать руководство. — Майор снова помахал фотографией перед его носом. — Давай, Васильич, вспоминай по-хорошему.

— А кто это такой? — осторожно поинтересовался Васильич. — В розыске, что ли?

— Нет, — майор покачал головой, — отбегался. Нашли его на собственной кухне с пакетом на голове. Некто Цыплаков. Так что, был он у вас?

— Был, — признался швейцар и с опаской огляделся. — Пару дней назад отдыхал с друзьями.

— С друзьями? — оживился майор. — Это не Толян Шило со Славиком Соленым у него в друзьях ходили?

— Вы же без меня все знаете, гражданин майор! — выдохнул Васильич. — Зачем тогда спрашиваете?

— Я не знал, а предполагал! — Майор значительно поднял палец. — А вот теперь знаю. И как, хорошо они отдохнули?

— Кто? — Швейцар округлил глаза.

— Ты идиота-то не изображай, — одернул его майор, — все равно не поверю. Я тебя о Цыплакове и Шило с Соленым спрашиваю!

— Да как сказать? — Васильич развел руками. — Видно, по делу встречались, ничего не пили — не ели, так сидели, языками перетирали. Видно, аппетита не было… Потом еще дамочка эта прибежала, совсем настроение испортила…

— Дамочка? — Майор заинтересовался. — Какая еще дамочка?

— Да которой они машину заставили. Отъехать не могла, ругаться прибежала. Славик ее пугнул и ни с чем отправил. Что делать — поняла, что люди серьезные, и убежала.

— Дамочка, — задумчиво повторил Продольный. — Ты, Васильич, конечно, машину ее не запомнил?

— А чего мне ее запоминать? Я ее хорошо знаю, это нотариус вон оттуда. — Он показал на бизнес-центр на другой стороне улицы. — Жанна Георгиевна, черненькая такая. Хорошая женщина, иногда поесть заходит — непременно на чай хорошо дает… Потом-то она как ругалась — этот Цыплаков ваш, когда отъезжал, машину ее помял. Она прямо позеленела: убью, говорит…

— Черненькая, говоришь? — Майор выхватил главное. — И у дома Цыплакова на следующий день видели темноволосую женщину… Жанна Георгиевна, нотариус? Да я же ее знаю! Нужно с этой Жанной Георгиевной непременно поговорить!

Он махнул своему водителю:

— Костя, жди здесь. Я ненадолго.

Майор двинулся к переходу, но на полпути обернулся и бросил швейцару:

— Смотри у меня, Васильич, не зарывайся! Я за тобой буду приглядывать.

Майор толкнул дверь с табличкой «Нотариус Ташьян Ж. Г.» и вошел в приемную.

За столом рыдала светловолосая девушка.

Женские слезы всегда выбивали майора Продольного из колеи. Ему гораздо легче было справиться с вооруженным бандитом, чем с плачущей женщиной. Даже с двумя вооруженными бандитами.

Первым его побуждением было тихо закрыть дверь и удалиться.

Однако это было бы проявлением малодушия, недостойного настоящего мужчины. Тем более если этот мужчина — майор полиции. Поэтому майор Продольный решительно шагнул вперед, притворил за собой дверь и громко кашлянул, чтобы обозначить собственное присутствие.

Секретарша Люся подняла заплаканное лицо, вытащила из пачки бумажный носовой платок, промокнула глаза и проговорила со всхлипом:

— Извините, сегодня приема не будет.

— Мне не на прием. — Майор заставил себя выдержать всхлип. — Мне нужно поговорить с Жанной Георгиевной.

— С Жанной… Георгиевной… — Люся разразилась бурными рыданиями, в которых затерялось окончание предложения.

— Что это вы, — пробубнил Продольный, с трудом преодолев желание немедленно сбежать. — Что вы так плачете? У вас случилось что?

— Слу… случилось! — прорыдала девица. — Только не у меня, а как раз у нее!

— У кого «у нее»? — Продольный налил в стакан воду из пластмассовой бутылки на подоконнике, хотел подать Люсе, но сначала залпом выпил все сам, потом снова налил и поднес стакан к губам секретарши. Та вдруг перестала рыдать, отодвинула стакан и взглянула на майора красными глазами.

— Это для цветов вода, с удобрением.

Продольный побагровел и прислушался к своему организму. Пока никаких симптомов отравления слышно не было.