ее с братом когда-то раньше познакомил. Ладно. Но Анна Лаврентьева! У себя дома она запиралась на все замки и на цепочку. А убийцу своего впустила в квартиру легко. И что? Она впустила Костяна Крымского?

— Он мог представиться кем угодно — из Мосгаза, из собеса, из Сбербанка. Макар — он уголовник, убийца, он в тюрьме таким трюкам научился, что… куда бабам с ним тягаться. Ладно, хватит препираться — поезжайте домой с Клавдием и отдыхайте. Вы мне очень помогли сегодня. — Полковник Гущин смущенно глянул на подошедшего Мамонтова. — Без вас бы я не справился. Я здесь закончу с обысками и ночью вернусь на патрульной машине.

По пути в Бронницы Макар сначала помалкивал. А потом не выдержал:

— То, что Крымский убийца — шансов пятьдесят на пятьдесят, согласен? Наш командор от расстройства, что оплошал, уперся. Время пройдет, и его точка зрения изменится. А меня знаешь что поразило?

— Что? — спросил Клавдий Мамонтов задумчиво. В принципе, он был с Макаром в чем-то согласен, однако… подобно Гущину, все же до конца не верил утверждениям Крымского о его невиновности в убийствах.

— Мы себе образ нарисовали — прямо Аль Капоне, мол, авторитет криминальный, садист безжалостный, за брата убил, отомстил кроваво… А он нам — «Максимку пришили?» — Макар передразнил Крымского. — Меня его жаргон убил. Мол, «пришили» его и че? А кто пришил? Ни жалости я в словах Крымской вонючки не услышал, ни горя, ни гнева праведного, ни сострадания к младшему брату. Ни жажды мести его убийцам. Полный пофигизм. И страх лишь за свою шкуру. Я его себе этакой гориллой уголовной представлял, братком, который из ревности мог вора в законе к «мерсу» наручниками приковать и заживо сжечь… А Крымский мозгляк оказался с виду — тощий, плешивый, со вставными зубами в сорок с хвостом.

— Он законченный психопат, Макар, — возразил Клавдий Мамонтов. — Он меня из окна лишь увидел, за кого он там меня принял — дело десятое, но он в момент схватился за ружье. Он оружие пускает в дело не задумываясь, с ходу. Он так мог и нож применить, и дубинку в наших убийствах… Гущин, конечно, не надеется найти в его банях и на болоте нож, которым шаманке горло перерезали, и тот тяжелый предмет. Но он хочет досконально все отработать в этом направлении. А насчет вставных зубов — у Крымского за плечами два срока, в совокупности восемнадцать лет тюряги. Никакие зубы не сохранятся, повыскакивают…

— Ладно, пусть полковник до рассвета пашет в Николино-Расторгуеве. Мартышкин труд. — Макар вздохнул. — Но твое героическое задержание Крымского урода было подвигом почти эпическим, былинным. Клава, ты меня снова восхищаешь. И пользу оно расследованию все же принесло. Знаешь какую?

— Ну, какую? — Клавдий Мамонтов снисходительно усмехнулся. Похвала Макара была ему приятна — а то!

— Со слов Крымского мы теперь точно знаем, что в нашем деле появился кое-кто еще. Кое-кто до этого момента нам не известный. Или… почти не известный.

— О ком ты говоришь?

— О зазнобе. Помнишь, Крымский упомянул, что у Маркиза появилась новая девица — роман тайный, который он от шаманки Евгении скрывал. Крымский нам даже описание ее дал со слов братца — попка, буфера…

— Но он же ее не видел.

— У нас есть человек, который видел эту особу. Клава, ну давай, вспоминай, ты же не утопил память в болоте, а?

Клавдий Мамонтов глянул на него.

— Черт! А я и забыл! Официант в «Лесном»!

— Точно — официант Гриша, столь жадный на деньги. Он заявил, что Маркиз вторично приезжал в ресторан уже с девицей. Мы его тогда по этому вопросу не раскрутили. Так что мы сами без командора дожмем его прямо сейчас. «Лесное» допоздна открыто. А нам как раз по пути.

— Официант хоть и видел «зазнобу», но описал ее хуже, чем Крымский, лаконичнее. Обезличенно.

— Возможно, сейчас он ее опознает, — ответил Макар и свернул с шоссе в сторону отеля-ресторана.

— Что-то темнишь, братан.

— Я рассуждаю. Да, девица может быть совершенно не знакомой нам персоной. Маркиз, судя по его внешности и характеристике братца, слыл заядлым бабником. Мог и по интернету познакомиться с новой пассией. Однако… есть один любопытный момент, на который мы сразу не обратили внимания.

— На какой еще момент? — Клавдий Мамонтов напрягся. Макар не зря все затеял, ой не зря…

— Тот допрос в Чугуногорске Алексея Лаврентьева перед тем, как Гущин выпустил его на свободу, помнишь? Парень сказал — Евгения приезжала к ним на съемную квартиру в Жуковский в надежде стать посредником в их квартирном споре с матерью. Ее кто-то привез на черной тачке.

— У Маркиза был черный «БМВ», выходит, он привез шаманку. Но Лаврентьев его не видел.

— Зато Маркиза видела его жена Дарья, — тихо молвил Макар. — Она провожала шаманку на улицу, спустилась с ней на лифте. Та ее хотела вроде как убедить повлиять на мужа…

— Да, — Клавдий Мамонтов кивнул, — логика есть. Но… слушай, даже за твои деньги официант в «Лесном» не сможет ее опознать так, что это станет процессуальной уликой, потому что словесный портрет не…

— Почему словесный? Я ему фотку на опознание сейчас предъявлю, — и Макар, как фокусник, достал из кармана мобильный, пролистал, а там…

Пять фотографий Дарьи — жены Алексея Лаврентьева — на фоне полицейских машин.

— Я ее сфоткал тихонько, когда Гущин нас с тобой послал с ней переговорить о муже — в самом начале, помнишь?

— А зачем ты ее сфоткал? — усмехнулся Клавдий Мамонтов. — Под описание Крымского она вроде подходит, а?

— Я тогда думал — муж и жена одна сатана, они могут быть заодно в планировании убийства. — Макар сразу стал чрезвычайно деловит. — Чисто ваши оперативные фото — фас, профиль. Да ты глянь сам, Клава, — ни попки, ни ее буферов…

В «Лесном», где в этот вечер никто не играл свадеб и никто не дрался, они разыскали официанта Гришу, и Макар сразу показал ему тысячную купюру и затем еще одну.

— Взгляните внимательно, какая из трех женщин приезжала с Маркизом сюда в ресторан в марте? Вы нам поведали сами об этом — вроде свидание они друг другу назначили здесь.

Он показал официанту фотографию Дарьи, фотографию Эмбер Херст из интернета и фотографию тетки — депутата Госдумы из ленты новостей. И вручил первую купюру.

— Она, — официант уверенно указал на фотографию Дарьи Лаврентьевой и добавил: — Они вместе приехали на его машине. Заняли столик отдельный в углу зала. Он ее особо не баловал, лишь кофе заказал и по бокалу дешевого