вскинулась, уставилась на него округлившимися глазами:

- Вы чего это?..

Он с облегчением отметил, что синяков на ней не было. От Терехова, в конце концов, можно было ожидать буквально всего.

- Хочу видеть лицо человека, когда говорю с ним, - откликнулся он, обманчиво-вальяжно складывая на груди руки. - Так чего, говоришь, не идешь домой?

- Да не хочу я домой! - выпалила Алина, явно не выдержав его расспросов.

- Вот как.

Рамиль кивнул - скорее себе, чем ей - и решительно опустился рядом с Алиной на скамейку.

- И почему же? - поинтересовался следом.

- Да вам-то что, я не пойму? - раздраженно бросила она.

Колючая. Он когда-то был таким же.

- Просто интересно, - пожал безразлично плечами, словно в противовес своим словам давая понять - спрашивает лишь от скуки.

Это сработало.

После долгой паузы Алина сдавленно произнесла:

- Никому я там не нужна.

Это признание его не удивило. Удивило другое - почему тогда она вообще осталась с отцом? Он спросил об этом прямо:

- А чего тогда с матерью не ушла?

- Ей я не нужна тоже.

Он удивленно выгнул бровь, коротко спросил:

- Это ты с чего такое взяла?

- Папа сказал.

Казалось, что она больше ничего не добавит, но вдруг внутри у нее что-то словно переломилось. Будто плотину долго сдерживаемых чувств внезапно прорвало…

- Она меня не хотела!

Он выждал немного, обдумывая эту информацию, и только потом уточнил:

- Это тоже тебе отец сказал?

- Она все подтвердила.

Возможно, ему не стоило лезть в то, что его никак не касалось. Но он многое видел, о многом догадывался и ничуть не меньше - понимал. Поэтому и мысли не допускал о том, что Лидия могла обидеть своего ребенка.

- Мама родила тебя рано, ведь так?

Он и сам прекрасно знал ответ на этот вопрос. Помнил ведь времена, когда они только переехали в квартиру напротив - ей тогда было, должно быть, лет девятнадцать…

- Защищать ее будете? - буркнула Алина недовольно в ответ.

- Всего лишь хочу помочь тебе разобраться.

- Больно надо…

- Надо-надо, - спокойно заметил он. - Именно потому, что больно.

Она промолчала, не оспаривая этого замечания и это уже само по себе было маленькой победой.

- Сколько тебе сейчас? Пятнадцать? - снова заговорил он после небольшого молчания.

- Угу.

- А твоей маме было чуть больше, чем тебе сейчас, когда она тебя родила. И, наверно, была не совсем к такому готова… но что я знаю точно - она всегда тебя любила.

- Вам-то откуда знать?

Алина пренебрежительно фыркнула, демонстрируя равнодушие к его словам, но он чутко уловил оттенок надежды в ее голосе…

Поэтому продолжил:

- Я ведь тебя совсем мелкой еще помню. И все видел… Видел, как вы с мамой гуляли. Играли. Видел, как она заботится о тебе. Как любит.

Алина промолчала в ответ на это, но он надеялся, что хотя бы заставил ее задуматься.

Чуть помедлив, Рамиль добавил:

- Думаешь, у тебя плохая мама? А хочешь, расскажу тебе, что такое плохая мама на самом деле?

Она все так же молча покосилась на него, но в глазах ясно читался вопрос.

- Это когда мама почти постоянно пьяна. Когда дома по несколько суток нечего есть, зато всегда есть алкоголь. Это когда ты, совсем еще маленький, тащишь ее домой, потому что сама она идти не в состоянии…

Алина нервно сглотнула, а он продолжил:

- И знаешь что? Я все равно ее простил, потому что она - моя мама. И потому что у всего есть свои причины…

- Мне жаль, - угрюмо бросила Алина в его сторону. - Ну, что у вас все так… было.

- А у тебя - не было. И знаешь, чего жаль мне, Алина?

- Ммм? - только и промычала она.

- Того, что ты этого не ценишь. Подумай, кто больше заслуживает твоего доверия - мама, которая дала тебе все, или папа, который, глазом не моргнув, привел в дом другую женщину?

Он поднялся со скамейки, давая возможность этой девочке сделать именно то, что и обозначил - подумать над его словами.

- Ладно, мне пора. Не сиди тут долго, а то замерзнешь.

Он пошел прочь, оглянувшись назад только раз.

Но именно в этот момент заметил, как Алина достала телефон и набрала чей-то номер.

Глава 40

Пальцы мелко подрагивали, когда Алина пыталась попасть по нужному номеру в списке контактов.

Хотелось думать, что эта дрожь - исключительно от холода, но она знала, что истинная причина - страх.

Страх быть отвергнутой. Ненужной. Нежеланной…

Тот самый страх, что поселился в ней много лет назад и который она так и не сумела вытравить ни из головы, ни из сердца.

И все же он не мог помешать ей сейчас. Надежда, бьющаяся в груди, слева, была сильнее всех страхов, всех обид, всей боли. А еще - потребность оказаться в надежных материнских объятиях. Единственно надежных, как в итоге оказалось…

От неизмеримого, дикого одиночества, хотелось выть. Миллион раз за эти дни она порывалась набрать так хорошо знакомый номер, услышать родной голос… И каждый раз мешала гордость, но еще больше - внушенное ей когда-то убеждение, что для мамы она - лишняя…

И все же в глубине души она хотела ей верить. Хотела так отчаянно, что хватило простых слов совершенно постороннего человека, чтобы бросить эту борьбу с самой собой и просто позвонить…

Наконец она нажала на кнопку вызова. Затаила дыхание…