Николай опять закурил, воспоминания Вадима стали сбивать его с толку.

— И моя мальчишеская мечта осуществилась, у меня появился замечательный старший брат — умный талантливый. Я помню, какое впечатление произвели на меня твои пейзажи. Невероятно, я тогда даже стал собирать открытки по живописи. А потом влюбился в художницу. Мне так хотелось тогда приобщиться, мне казалось, что если я сам не имею таланта, то смогу понять всю глубину поэзии живописи. Ты всегда был для меня примером, и я старался походить на тебя.

Фертовский оторопело молчал, а Вадим все вспоминал и вспоминал: сначала детство, потом юность. То, что он говорил, никак не вписывалось в логику его поступков, а, главное, в предательство по отношению к брату.

Они свернули на узкую протоптанную дорожку, ведущую к лесу. Снег пошел сильнее.

— Ты бы надел капюшон куртки, — заботливо сказал Вадим. Обернулся, только сейчас заметил, что Николай идет без головного убора, нос уже покраснел, в волосах блестели снежинки, — все-таки холодно.

Фертовский никак не отреагировал.

— И вкус на женщин у нас с тобой одинаков, — продолжил Вадим, не подозревая, к чему приведет затронутая им тема. Николаю, который шел позади, захотелось ударить Вадима, но решил дослушать до финала. Интересно, чем все это закончится? — Ты всегда видел в женщине не только ее внешность, но и внутреннюю красоту, гармонию. Наверное, этого добиться помогла тебе твоя работа фотографа, оператора, художника. Более глубокий анализ и связанный с ним взгляд помогает мужчине стать мудрее. Я думал об этом.

— Неужели? — выдавил Николай.

— Да! — еще больше воодушевился Вадим. — Не поверишь, но мне всегда нравилась твоя жена, хотя она никогда не блистала красотой. Очаровывала ее мягкость, женственность и, конечно, ум. Уверен, в женщине обязательно должен присутствовать ум, да? — Вадим все время оборачивался, задувал ветер, шел снег, тропинка была узкой. А на него нашло сегодня редкое вдохновение, желание рассуждать, делиться своими мыслями, говорить о том, что чувствуешь — это, наверное, потому что на душе было светло и спокойно. И потом, он ведь давно хотел помириться с Николя и рассказать ему, как переживал все эти месяцы, как ему важно было найти взаимопонимание со своим братом.

— Ум? А как насчет постоянства чувств, элементарной порядочности, верности, наконец? — спросил Николай. Опять стал злиться, разговор шел не в том русле, и Вадим со своими душевными излияниями все запутывал.

— Конечно, это многое значит, — отозвался Зорин, взял правее, скоро показалась двухполосная колея-дорога, по которой, вероятно, ездил транспорт. Правда, сейчас она была припорошена снегом, но по ней все же идти было легче, чем по узкой тропе. По бокам рос голый кустарник, представляющий собой переплетенные тоненькие веточки-прутики, которые под тяжестью снега кланялись земле. Снег лежал даже на стволах деревьев, особенно, на тех, что были причудливо изогнуты. Два тонких дерева так обвили друг друга, словно обнимались в согревающих объятьях. На лапах хвойных деревьев снег лежал настоящим покрывалом. Но самыми красивыми были ветви берез, покрытые инеем, словно тысячи жемчужинок нанизали на каждую ветку, на каждый ее изгиб. В девственно нетронутых сугробах сидели совсем молоденькие ёлочки, едва выставив наружу мохнатые лапки.

— Я знаю, что такое предательство, — добавил Вадим, остановившись, посмотрел на деревья.

— Знаешь? Тогда почему, скажи, почему ты так поступил со мной?! — наконец, заорал Фертовский, выпуская наружу все, что накопилось в нем за последние сутки. — Чем я заслужил? Ты сказал, что тебе нравится моя жена? И ты решил, что это тебе дает право разрушать мою семью?

— Подожди, — не понял Вадим, схватил его за плечо.

— Не прикасайся ко мне! — не скрывая брезгливости, дернулся Николай. — Я выслушал все твои слезливо-романтические бредни о родстве, о чувствах, о том, чем я для тебя всегда был. Все это абсолютнейшая ложь и лицемерие. Зорин, чего ты добиваешься?

— Коль, я, правда, не понимаю, — Вадим нервно сглотнул слюну, сдвинул шапку на затылок, почесал взмокший лоб. Почему-то самые большие недоразумения происходят в Беляниново, место что ли заколдованное?

— Не понимаешь?! — Фертовский сжал кулак и занес его для удара. Никогда Вадим не видел брата в такой ярости. Она просто клокотала в нем, кажется, ею была пропитана каждая клеточка, даже воздух вокруг словно сгустился, началась самая настоящая метель.

Глава 34

— Зачем ты привез сюда Надю? — заорал опять Фертовский.

— Она сама захотела, — пожал плечами Вадим.

— Сама? — Николай развернулся и пошел прямо по сугробам. Он проваливался, падающий снег слепил глаза, но Фертовский все равно шел. Уйти подальше, исчезнуть, хватить унижать себя объяснениями.

— Да подожди ты! — Вадим рванул за братом. — Объясни мне толком, что происходит? Причем здесь Надюша?

— Ах, Надюша! — Фертовский развернулся и с размаху ударил его. Вадима отбросило назад, но он устоял, почувствовал что-то липкое на лице — кровь! Долго не раздумывая, он бросился в атаку, намереваясь ударить Николая в грудь. Тот не успел увернуться, получив удар, согнулся пополам. В следующую секунду Вадим наскочил на него. Оба грохнулись лицами в снег.

Пыхтели, кувыркались, хватали друг друга за ноги, выкручивали руки и при этом грязно ругались. Оба.

Окончательно выбившись из сил, Вадим первым прекратил драку, откатился в сторону, разжал руку — в ней клок черных волос. Невероятно! Они никогда не дрались из-за женщины, редко ссорились.

— Ты что, совсем спятил? — спросил Вадим, поднялся на ноги, опять почувствовав кровь под носом, хватанул снега, который сразу стал красным. Николай смотрел на него, казалось, и сам не осознавая, что происходит. Вадим пытался остановить кровь. — Нормальные люди решают проблемы, не размахивая кулаками, — прогундосил Зорин. — Скажи мне, наконец, чего ты хочешь? Почему ты приехал только сейчас и сначала не поговорил с Надей? — он начал кое-что понимать. — Думаю, ей есть что тебе сказать …

— Да пошли вы оба! — рявкнул Николай, тоже поднялся на ноги. — Оставьте меня в покое, — он опять начал закипать.

— Не раньше, чем ты нам все объяснишь, — Вадим опять прижал к носу снег, хотя кровь уже не капала.

— Нам?! — Николай был готов разорвать брата. — Я не обязан что-либо объяснять! — сделал несколько шагов назад и вдруг почувствовал, что теряет равновесие. Под ногами снег стал проваливаться, деревья закружились в танце, небо поменялось местами с землей.

Удар был ощутимым. Фертовский открыл глаза.

— Коль, ты цел? — озабоченное лицо Вадима было где-то сверху.

— Что это было? — спросил Фертовский, приходя в себя.

— Тут под ветками оказалась яма, снег ее припорошил. Подвигай руками и ногами, все цело?

Николай сжал-разжал пальцы рук — все нормально, пытаясь сесть, принялся потихоньку ощупывать себя дальше. Боль в лодыжке правой ноги заставила