нас рация на ходу.

– Спасибо, друг! – обрадовался комбат. – Запросите, пожалуйста, когда подойдут остальные батальоны?

– А уже, – ответил Ладов. – Полк развертывается, сам видел.

– Далеко?

– Кабельтовых в трех отсюда.

Бегичев пояснил:

– Метрах в пятистах. Сержант мой из морфлота.

Комбат усмехнулся, хотел что-то сказать, но тут закричал телефонист:

– Есть связь!.. Восстановили, товарищ капитан!

– Давай! – Комбат выхватил трубку. – Первого мне! Да, я. Слушаю вас.

На лице капитана попеременно отразились удивление, протест, злость.

– Но… вы, наверное, не в курсе! – воскликнул он. – Тут такое творится! Пулеметы… – Комбат осекся. – Простите. Вас понял. Есть приготовиться вместе со всеми!

Он вернул трубку телефонисту и глухо сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Я что… Я выполню… Атака через сорок минут.

Капитан был подавлен. После трех безуспешных попыток, после стольких потерь не так-то просто было обрести уверенность.

– Соберись с мыслями, дружище. Перед атакой будет мощный огневой налет, – заметил Бегичев.

– Думаешь, поможет? У японцев здесь дот на доте, все забетонировано.

– Ну и что? Не видели мы дотов? – продолжал убеждать Бегичев. – На КП комдив прибыл. Сам руководит. Сейчас тяжелая артиллерия как даванет!..

– Может, ты и прав, – отозвался капитан. Он резко тряхнул головой, отгоняя последние сомнения. – Пусть будет так! – И решительно отобрал трубку у телефониста: – Посыльных из рот – ко мне!

В его голосе уже не слышно было колебаний. У Бегичева же, наоборот, уверенность в успехе исчезала с каждой минутой. Чем дольше он продолжал рассматривать форт, тем отчетливее понимал, насколько трудно одолеть этот опорный пункт. Хонда была обнесена высоким земляным валом со вспухшими на нем, как гигантские нарывы, бетонированными колпаками огневых точек.

«Пленный не врал, – подумалось. – Вон и колючая проволока в три кола, и деревянный забор, и противотанковый ров…»

В воронке один за другим появлялись посыльные. Получив указания, солдаты исчезали.

Бегичев смотрел на комбата и опять не узнавал его. От растерянности не осталось и намека. Движения быстрые, точные. Говорит отрывисто, рублеными фразами и только по существу. «Дело знает, – с удовлетворением отметил младший лейтенант. – И хватка есть». Минометчиков подтянул поближе к переднему краю, чтоб иметь их под рукой, расположил в лощинке – со стороны противника позиция не просматривается. Пулеметы выдвинул на фланги, обеспечив при необходимости косоприцельный огонь. К танкистам послал саперов с заданием проделать проходы в минных полях, обнаруженных на берегу Коттонкай-Гавы.

«Вот где срабатывает фронтовой опыт», – отметил Бегичев, увидев на груди капитана два ордена Красной Звезды.

Пристроившись на скосе воронки, младший лейтенант быстро набрасывал донесение командиру полка. Точно обрисовал обстановку, сообщил данные о противнике, не скрыл опасений по поводу предстоящей атаки.

– Отправь кого-нибудь побыстрее, Федор Васильевич! – приказал Ладову.

Далеко за лесом гулко грохнул залп. «Началось», – понял Бегичев, прислушиваясь к нарастающей канонаде. Ослепительные вспышки, гроздья разрывов вздыбились над фортом. Все потонуло в дыму.

Комбат лежал на краю воронки. Глаза его слезились, на щеках зарделся нездоровый румянец.

– Передай в роты, пусть приготовятся! – не оборачиваясь, приказал телефонисту.

Разрывы сместились в глубину Хонды. В гул канонады вписался рев танковых двигателей; он приближался, нарастал. Несколько Т-26 выходили к реке неровной цепочкой.

– Пора. Будь здоров, младшой, – тихо сказал комбат и, подняв автомат, вскочил: – В атаку – за мной! Впере-од!

Короткий миг он бежал один, и Бегичеву стало страшно. Посреди развороченной земли, черной от копоти, то вырастала, то проваливалась одинокая фигурка… Но вот рядом вырос долговязый боец в съехавшей набок каске, следом – еще два. Теперь за комбатом, обгоняя его, бежали десятки бойцов. Они держали оружие наперевес, поливая свинцовым дождем невидимого врага. Пунктир трассирующих очередей прорезал спрессованный воздух. Безостановочно ухали танковые пушки. Вздрагивая при каждом выстреле, машины мчались к реке. Вплотную за ними устремилась пехота.

И тут молчавший до сих пор форт заговорил. Рявкнула пушка. Брызнули и рассыпались пулеметные очереди. Завыли мины. Река вспучилась султанами разрывов, закипела под градом пуль и осколков.

Дернулся и замер головной танк. Неподалеку задымил еще один. Прямое попадание – и третья машина закрутилась на месте с перебитой гусеницей. Пехота, обтекая подбитые танки, хлынула дальше. До форта оставалось метров двести. Всего двести. Но каких! Ни кустика, ни бугорка…

Атака захлебывалась. Силы наступающих убывали, а огневое сопротивление врага нарастало. Солдаты продолжали еще по инерции бежать вперед. Их становилось все меньше и меньше. В какой-то момент Бегичев поймал в окуляры бинокля знакомую фигуру. Оптика приблизила комбата настолько, что можно было разглядеть лицо. Стреляя из автомата, капитан отчаянно кричал на ходу. Перекошенный рот, открытый в немом крике, был красноречив. «Вперед! Впере-о-од!» Бегичев мог поклясться: комбат кричит именно это слово.

Вдруг он споткнулся, присел на корточки. Чьи-то руки подхватили командира. Он сделал усилие встать. Голова бессильно запрокинулась назад…

Пехота залегла. Отстреливаясь, бойцы начали медленно отползать.

«Все, – с горечью подумал Бегичев, ощущая невероятную усталость. – Комбат оказался пророком».

Рядом появился Шибай. Сообщил, что полк отходит на исходные позиции.

– Без приказа? – удивился Бегичев. Он все еще находился под впечатлением картины боя и гибели капитана.

– Что вы, товарищ младший лейтенант! Комдив распорядился.

Шибай снял наушники и вместе с микрофоном протянул Бегичеву:

– Вас требуют. Можно говорить открытым текстом. С началом атаки разрешено.

Голос командира полка заставил Бегичева мгновенно встряхнуться.

– Слушай, начальник разведки, – услышал он, – нужен окольный путь. Душа из тебя вон, найди мне обход!

Юля томилась от безделья. Слонялась как неприкаянная, не зная, к чему приложить руки. Попыталась помочь начальнику штаба в нанесении на карту обстановки, но тот раздраженно сказал:

– Не путайтесь под ногами, младший лейтенант. Не до вас. Сами видите, какое положение!..

Она видела: дела в полку обстоят из рук вон плохо. Продвижение остановлено, все атаки отбиты. А Игорь там…

Начальник штаба, стараясь смягчить грубость, примирительно заметил:

– Не беспокойтесь, скоро и вам подбросим работенку. Потерпите. Отдыхайте пока… – И, отвернувшись, тут же забыл о ней.

Юля выбралась из блиндажа. День шел на убыль. Солнце, так и не сумевшее пробиться сквозь ватную толщу облаков, тем не менее делало свое дело. Земля парила, дышать было нечем.

Бой давно затих. Пройдя несколько метров по траншее, Юля увидела лежащих в нише пулеметчиков. У одного на голове белела свежая повязка. Пулеметчики разговаривали вполголоса. Еще через десяток шагов наткнулась на группу солдат, молча сидевших в одинаковых позах.

«Тишина! Почему в прифронтовой тишине всегда ощущение предгрозья?» – подумала Юля и тут же услышала за спиной:

– Товарищ младший лейтенант… Вас ищут…

По траншее к ней бежал молоденький солдатик. Худое лицо, длинная тонкая шея, круглые стекла очков… Как похож на Славика!

Более беззащитное существо