У Кости в новой квартире я не была, даже точно не помню, вкаком именно доме он жил. Наверное, он и сейчас там живет. Он очень малоинтересовал меня тогда. А теперь? Я с улыбкой вспомнила его тревогу по поводузамечания пьяной блондинки. Странная вещь, я с ним сплю, мне это нравится, онто и дело твердит о своей любви, а я не чувствую этого… Я помню, как еще почтиребенком почувствовала закипающую страсть взрослого мужчины, папиного другаАндрея Георгиевича, как испугалась этого, как заволновалась… Потом такое жечувство было и с Янеком, и с Питером… А с Костей этого нет, хотя, казалось бы…Значит, я не внушаю ему страсти, этому ослепительному мужчине, безусловно,самому ослепительному в моей жизни? А разве то, что я к нему чувствую, –страсть? Нет, даже близко нет. Хотя в постели с ним хорошо… Наверное, я не такбыстро загораюсь… Ну, конечно, я ни разу в жизни не загорелась сама, а толькоот чужого огня… Так что же, Костин огонь недостаточно горяч и ярок? Чепуха!Все, что я тут нарассуждала – чепуха! Результат съехавшей крыши, как они туттеперь выражаются. А на Патриках можно отдохнуть. Я купила эскимо и села налавочку. Эскимо оказалось вкусным. Лавочка в тенечке. Что еще надо человеку,вернувшемуся в родные пенаты? На лавочку сели две девчушки лет по пятнадцать,тоненькие, длинноногие, одна смуглая, черненькая, вторая бело-розовая, Додиктаких называет «зефирчиками». Они пили из банок кока-колу и говорили междусобой вроде бы по-русски, но понять что-либо было затруднительно.

– Зажгли вчера?

– Аск!

– И чего?

– Да ну… Маленький врубил «Арию» – полный отстой!

– «Ария» отстой? Ты чего? Что ты тогда слушаешь вообще?

– «Хим», это супер!

– А «Дискотека Авария»?

– «Хим» лучше!

– Ну хоть поколбасились? Хотя, если тебя от «Хима»плющит, то…

Да! Если своих сверстников и старшее поколение я еще понимаю,Майку и Нелли уже с натяжкой, то этих… Единственное, что удалось уловить,по-видимому, они не сошлись во вкусах относительно каких-то модных групп…

Разговор двух девочек меня отвлек и развеселил. Что забредовые мысли лезут в голову – страсть не страсть, какая разница, если мнехорошо? А разве мне хорошо? Ну еще бы! Я с ходу завела роман с мужчиной, окотором мечтают все бабы. Ерунда, эти девочки и не думают о нем, он для нихдревний старик. Но вот Мальвина смотрела на него с восторгом, Мура говорит спридыханием, а неведомая Злата умирает от любви. А я? Я вообще когда-нибудьумирала от любви? Конечно, от любви к Андрею я умирала. От любви к Янеку нет –так, немножко поумирала от его нелюбви, когда он ушел. От любви к Питеру простоне было нужды умирать, там все было так хорошо, гармонично, спокойно… И воттеперь Костя Иванишин. Когда он рядом, особенно в постели, да, мне кажется, чтоумираю… Этот спящий красавец говорит столько хороших, даже прекрасных слов, онтакой обворожительный – разве можно остаться спокойной? Но чего-то не хватает ичто-то мешает… Наверное, он любит не меня, сорокадвухлетнюю женщину, а своюдетскую любовь ко мне. Он вообще любит больше всех себя. А меня уже как фактсвоей биографии. Тьфу, я запуталась… Да какая разница в конце-то концов? У меняроман, роман, который польстил бы любой бабе в здравом уме и твердой памяти,так зачем копаться в себе, как именно он меня любит? Идиотка! Да как бы нелюбил! Я уеду домой и будет что вспомнить. У меня впереди еще много дней имногое может случиться. А Рыжий? Что Рыжий? Его поезд ушел! Интересно, так ещеговорят? Я ему ничего не обещала, ничего не должна, между нами ничего не было,кроме нескольких поцелуев… Однако при воспоминании об этих поцелуях я сомлеланичуть не меньше, чем при воспоминании о двух ночах с Костей… Что же это такое?Бешенство матки? Никогда этим не страдала. Мало ли чем я до сих пор нестрадала… Это Костя разбудил во мне зверя? Я слышала, что у женщин за сорок всежелания обостряются. У нас в университете одна дама, профессор биологии, всорок три года просто рехнулась на сексуальной почве, говорили, она жила чутьли не со всеми своими студентами… Вон идет довольно видный парень, лица,правда, еще не разглядеть, но фигура – блеск, надо бы проверить себя, вызоветон во мне какие-нибудь ощущения? Парень оказался довольно красивым, летдвадцати двух, но не вызвал ровным счетом никаких ощущений. И слава богу,только этого не хватало. Но если я еще встречусь с Рыжим, могу и не устоять… Унего такие красивые, такие большие руки. У Кости тоже красивые руки, но эторуки аристократа. А у Рыжего руки мужицкие, и мне это нравится. Такой еслиударит… Но не меня же он ударит? Хотя такой может… Нет, ерунда, он бывшийофицер, офицеры женщин не бьют. Но он же советский офицер, а советские офицеры,насколько я знаю, своих жен еще как лупцевали… Нет, у меня определенно съехалакрыша! Надо скорее пойти домой и посмотреть, кто мне звонил… А то мало ли… Нохочется есть, а дома после Костиного визита хоть шаром покати. Надо бы купитькакой-то еды, а пока зайти куда-нибудь поесть. В Москве сейчас ресторанчики икафе на каждом шагу. Первой на пути мне попалась кондитерская. И вдруг японяла, что безумно хочу сладкого, каких-нибудь пирожных с кремом и взбитымисливками, хочу до одури. Я вошла и заказала кофе с большим куском аппетитноготорта, который углядела на витрине. Торт оказался вкусным до невозможности. Яумяла его мгновенно и поняла, что хочу еще. Мне принесли кусок уже другоготорта, я с упоением принялась за него, и вдруг до меня дошло – такое со мнойбывает, только когда я влюблена. Обычно я довольно равнодушно отношусь ксладостям, но когда влюбляюсь… Видимо, в организме что-то сгорает и возникаетнеодолимая потребность в сладком. Интересно, в кого я все-таки влюблена? Нуконечно в Костю… Или все-таки в Рыжего? Но, судя по тому, что второй кусок былуничтожен в считанные минуты и я уже готова была заказать третий, не исключено,что я влюблена в них обоих. Заказывать третий я просто постеснялась. Посиделаеще над чашкой кофе, расплатилась и совершенно неудовлетворенной вышла наулицу. Мое счастье, что я не полнею и вполне могу позволить себе съесть ещечто-то сладкое, организм требует… По пути попалась булочная. Я зашла и замерла.На витрине лежали самые любимые пирожные моего детства – обсыпные эклеры.Помню, мама, признававшая только эклеры с заварным кремом из магазина вСтолешниковом переулке, слегка презирала мою плебейскую страсть к эклерам сжирным сливочным кремом.

– Будьте добры, шесть эклеров!

– Девушка, только имейте в виду, они с вареньем, –предупредила пожилая продавщица.

– Почему с вареньем? – расстроилась я. – А скремом теперь не бывает?

– В других местах бывают, а у нас только с вареньем.

– Какое свинство, – вырвалось у меня. Я ощутила горькуюобиду.

– А есть еще со взбитыми белками! – подоспелавторая продавщица, помоложе. – Только что завезли!

– Нет, спасибо!

Кажется, это первое московское разочарование… Любимый городговорит мне: хорошенького понемножку! И правильно, хватит сладкого! Но какиенынче в Москве торты, а какие милые, вежливые продавщицы! Раньше мне, наверное,сунули бы в морду эти эклеры, и, только откусив кусок, я бы поняла, какая этогадость. И кому в голову взбрело делать эклеры с вареньем? Должно быть, этоткондитер извращенец.