– Так вот, Ариша, позвольте, я провожу вас к вашемумужу.

– Это вы так изысканно говорите мне «Пошла вон!»?

– Если угодно! – не выдержал Костя.

– Ну что ж, я уйду, только… Вы хоть знаете, что онаотравила собственного мужа?

Начинается, с тоской подумала я. Этот бред будет всегда меняпреследовать, что ли?

– Разумеется, знаю! – спокойно произнесКостя. – А вы знаете, почему она это сделала?

– Нет, – простодушно вытаращила глаза Ариша.

– Потому что я ее об этом попросил, она это из-за меня…Вам все ясно? Я, видите ли, нацелился на наследство, а Дина так… немножко мнепомогла. Там, правда, денег оказалось не так уж много, во всяком случае, помоим меркам, но зато мне досталась такая женщина! Это дороже всех денег! Ялично готов принять из ее рук даже чашу с цикутой!

– Костя, прекрати этот бред! Что за идиотскиешутки? – рассердилась я.

– О, какой вы… Вы даже лучше, чем я думала… –пробормотала Ариша. – Но у вас плохой вкус, и вообще, я поняла насобственном опыте – воплощенная мечта… это такая гадость… Я вот мечталакогда-то выйти замуж за ее папочку. Я, конечно, его люблю и все такое… У насребенок… Но он старик… Как бы ни хорохорился, сколько бы ни пил виагру… Короче,господин Иванишин, вот мой телефон, если вдруг возникнет желание…

Тут, к счастью, появился отец. Надеюсь, он не слышал пьяныхизлияний своей жены.

– Ариша, по-моему, нам пора!

– Ну что ты, Юрочка, еще рано! Мы тут так милобеседуем…

– Извините, молодой человек, и ты, Динь-Динь, онасегодня весь день ничего не ела, диета, то-се, а тут выпила, ну и… Пошли,пошли, детка!

Ариша уже не вязала лыка. Он поднял ее со стула и увел, онаеле передвигала ноги.

– Ну и мачеха у тебя, конец света! Бедный твой отец! Акстати, как он тебя назвал? Динь-Динь? Какая прелесть! Можно я тоже буду зватьтебя Динь-Динь?

– Нет! Только не Динь-Динь! – вдруг воскликнулая. – Я не хочу! И потом, для чего ты наплел всю эту херню насчетотравления? Это не повод для идиотских шуток! Теперь еще и о тебе поползутслухи, и опять я буду отдуваться!

– Шадрина, не злись, я не подумал… Да она завтра и невспомнит! Она же пьяная в сосиску!

– А это запросто мог еще кто-то услышать!

– Перестань, Динка, ну прости дурака, она меня достала,такая дура и хамка…

– И блядь!

– И блядь, – легко согласился Костя. – Притомнастолько откровенная, что и неинтересно совсем!

– Ты, значит, откровенных блядей не любишь?

– Нет. Я люблю почувствовать в женщине легкую блядинку…Не более того. Вот в тебе это есть, Шадрина, а еще… я просто тебя люблю спервого класса, и это что-то иррациональное! Я вот, например, помню даже, скаким букетом ты пришла в первый класс первого сентября. У тебя была большаяохапка розовых гладиолусов. Беленький воротничок-стоечка, фартук с крылышками иникаких ленточек, бантиков в волосах. Я как увидел, сразу пропал… А междупрочим, прошло тридцать пять лет, оцени, Шадрина!

– Я оценила, Костя.

– Но с каким опозданием!

– Лучше поздно, чем никогда.

– Это верно! – улыбнулся он такой улыбкой, чтоможно было сойти с ума.

– Костя, поешь, ты же голодный, – напомнилая. – И вообще, на нас все смотрят.

– Ну и что? Пусть. Тебе же, насколько я понял, некогобояться.

– Мне некого, а тебе?

– Абсолютно!

– Злата не рассердится? – дернул меня черт заязык.

Лицо у него сделалось холодным и злым.

– Откуда дровишки?

– Представь себе, она подруга моей сестры, этовыяснилось случайно. Извини, Костя, я зря это сказала, это меня совершенно некасается, – поспешила я загладить свою неловкость.

– Вот и хорошо, потому что меня это тоже ни в какоймере не касается. Запомни это, Шадрина, ни в какой мере!

Повисла тяжелая пауза. Но в этот момент к столу подошелВовка, а с ним коренастый, очень загорелый мужчина в очках.

– Не помешали? – осведомился Вовка с хитрой миной.

– Нет-нет, – сказал Костя. – Все в порядке. Ивообще, думаю, нам пора.

– Блин, вы что, слепые? – воскликнул Вовка. –Не узнаете? – И он подтолкнул к нам своего спутника.

– Оська? Левин! Ты? – первым сообразил Костя.

– Я! Динка, ты чего рот разинула?

Тут все стали целоваться-обниматься, а официанты уже неслиновый прибор и под наши восклицания привели стол опять в первозданный вид, чтоозначало полную невозможность сразу уйти.

Когда мы снова уселись, Оська сказал, держа в руках рюмку:

– Ребята, чертовски, просто чертовски рад вас видетьеще до нашей официальной встречи в школе. Вот мы еще по всем меркам вроде бымолодые, ну что такое в наше время сорок два – сорок три года, ерунда! Динкаеще может захороводить любого мужика, Костя вообще красавец-мужчина не просто врасцвете лет, а только еще на подступах к этому самому расцвету, Вовка хоть и растолстел,но посмотрите, у него все еще физиономия школьного хулигана, я тоже еще пареньхоть куда, но если вспомнить, что школу мы окончили четверть века назад,становится как-то… тошно. Поэтому мы исключим из обихода эту гнусную цифру,которая хороша только один раз в жизни – когда тебе исполняется двадцать пять.Так вот, выпьем за то, чтобы эта цифра не возникала больше!

– А как же серебряная свадьба? – осведомился сулыбкой Вовка.

– Серебряная свадьба? Спаси нас бог от серебряныхсвадеб! Прожить столько с одной бабой? Ужас! Извини, Диночка! Но… Хотя ты,Костя, вероятно, готов был бы прожить даже больше с нашей Диночкой, судя потому, что вы тут сидите и как-то подозрительно нежно друг на дружку взираете!

– Считай, что я прожил с Шадриной целых тридцать пятьлет. Правда, не с ней, а с ее образом в душе!

– Вот именно, что с образом! С образом можно прожитьхоть сто лет, а вот с реальной бабой… Брр!

– Оська, сколько у тебя было жен? –полюбопытствовала я.

– Почти как у царя Соломона, – засмеялся Оська.

В какой-то момент Костя шепнул мне:

– Динка, пойди куда-нибудь и позвони мне оттуда посотовому. Иначе мы не вырвемся.

Я сразу его поняла. Пошла в туалет и позвонила.

– Алло! – откликнулся Костя. – Что, что выговорите? Когда? Ну, Валентин Никифорович, побойтесь бога, я тут с друзьямиотдыхаю, расслабился в кои-то веки, а вы… Ну ладно, что поделаешь, но имейте ввиду, вы вампир! Ну куда ж я денусь, приеду!