Я открыла холодильник: чем можно покормить этогорыцаря-нарцисса? Омлет с сыром и помидором – на большее у меня ресурсов нет. Ястояла у плиты, следя, чтобы омлет не подгорел. Вошел Костя, обнял меня,поцеловал в шею. У меня задрожали руки.

– Прости, я немножко отморозился… Как вкусно пахнет!

– Подожди минутку. Хочешь руки помыть? Вторая дверьслева.

– Да, да, спасибо!

Дожарить омлет в такой непосредственной близости от негобыло бы проблематично. Когда он вернулся, омлет уже стоял на столе.

– Ешь!

– Спасибо, Шадрина, выглядит аппетитно. А ты не будешь?

– Нет, я успела все-таки поесть у Маркова.

Он с удовольствием принялся за еду. Потом вдруг поднял глазаот тарелки, отложил вилку.

– Я столько мечтал, что ты будешь мне жарить яичницу.

У меня мурашки по спине побежали.

– И она обязательно будет пересолена…

– Я пересолила?

– Нет, Шадрина, соли, увы, в самый раз. Ты совсем меняне любишь, Шадрина?

В этот момент мне показалось, что я люблю его безумно. Но явзяла себя в руки.

– Костя, у меня другой характер. И потом, ты же самзнаешь, как было раньше, а теперь я еще ничего не соображаю… Но мне давно-давноне было так хорошо, как с тобой. И омлет я тебе готовила с наслаждением.

– Честное пионерское?

– Честное пионерское!

– И то хлеб! – вздохнул он и снова взял вилку.

Он, наверное, очень одинокий человек, подумала я. Нопо-настоящему ему никто и не нужен. А я? Я тоже одинока, и мне по-настоящемуникто не нужен… Нет, глупости, мне кто-то нужен, просто необходим, я простоодиночеством защищалась от своей жизни. Но кто мне нужен? Костя? Рыжий? Ещекто-то? Сама не разберусь. Когда я с Костей, мне с ним хорошо, когда с Рыжим –тоже. Я влюблена в них обоих? Похоже на то…

– Ты о чем задумалась, Шадрина?

– О тебе, Иванишин.

– И что ты обо мне думаешь?

– Не знаю, ничего определенного, какие-то неясные, ноужасно приятные мысли, – засмеялась я.

– Ты жалеешь, что вовремя меня не оценила?

– Может быть. Если бы в юности я влюбилась в тебя, всямоя жизнь сложилась бы иначе.

– И моя, наверное… Может, у нас уже было бы трое детей.

– И мы бы уже давно разбежались, несмотря на троихдетей.

– Тогда, наверное, это судьба, что мы встретилисьвзрослыми, да что там, уже далеко не молодыми, у каждого за спиной много чего…Может, нам надо быть вместе, Шадрина?

– Костя, куда ты торопишься? Мы всего второй развидимся в этом новом качестве, у нас позади всего одна ночь…

Он решительно отодвинул тарелку.

– Сейчас будет вторая!

На сей раз я проснулась раньше него и поняла, что проспалакаких-нибудь полчаса, а за окном уже светает. Больше не засну, я это сразуощутила. Костя спал тихо, закинув руку за голову. Спящий красавец, подумала я. Ивдруг отчетливо поняла, что моей прежней жизни пришел конец, что я не могубольше жить одна с котами, собакой и дружеской поддержкой Додика. Мне этогомало. А еще мне надоело жить в маленьком, занюханном Маасмехелене, вести образжизни одинокой, сдержанной дамы-преподавательницы… Я хочу любви, хочу сходить сума, хочу… Я сама не знаю, чего хочу… И кого… В мозгу мелькали какие-то штампы:«водоворот событий», «безумие страстей», «пламя любви» и всякая подобная чушь.Но кроме всего прочего за окнами родной город, Москва, любимая, чудеснопреобразившаяся, встретившая меня «шквалом любви», закрутившая, можно сказать,«в вихре вальса», а я так и не сумела до сих пор побродить по ней как следует,одна… Костя сказал, что с утра у него какие-то дела, вот провожу его и пойдуслоняться, навещу улицы своего детства и даже не возьму с собой мобильник,чтобы никто не отвлекал. И не буду думать ни о чем и ни о ком, ни о Косте, ни оРыжем, ни об отце, на старости лет попавшем как кур в ощип к Арише, которая,как я вчера поняла, ни в грош его не ставит…

Мои сумбурные мысли прервало пение мобильника. Кто это втакую рань? Я схватила его и побежала в гостиную, чтобы не разбудить Костю.

– Алло!

– Динка, это Тося, прости, что так рано, но тут такоедело, я должна с тобой поговорить, это очень важно!

– Господи, что стряслось?

– Объясни мне, ради бога, что все это значит? Мнепозвонила одна девушка, она ведет у нас в журнале светскую хронику…

– А, – засмеялась я, – ты о вчерашней драке уМаркова?

– При чем тут драка? Иванишин часто дерется! Кстати, ону тебя?

– Что за бред? – нестерпимо фальшивым голосомвоскликнула я.

– Это, положим, не бред, а факт, но дело твое. Ты мнедругое объясни. Моя Маринка слышала, как Иванишин сказал одной даме, что ты отравиламужа по его просьбе, я-то понимаю, что это просто чушь собачья, но имей в виду– это могли слышать многие!

– Господи, Тоська, человек в пьяном запале решилутереть нос не в меру назойливой и тоже в дымину пьяной бабе, только и всего.Стоило из-за этого звонить в полшестого утра!

– Стоило, черт возьми! Завтра это появится в газетах!Тебе мало амстердамской истории, ты еще хочешь?

– Нет, не хочу, но что я могу поделать?

– Ты? Ничего. А я могу!

– Что ты можешь?

– Если вот сию минуту ты и Костя дадите мне интервью,где будет все разложено по полочкам, то скандал не состоится! А Иванишину будетроскошная реклама. Без такого интервью грязи будет в сто раз больше!

– Да, Тоська, помнишь, как это называлось у нас вшколе? На ходу подметки резать!

– На том стоим! Давай, буди Костю, и не надо говорить,что его у тебя нет! Вас засекли!

– Боже мой!

– Давай-давай, время не терпит!

Я разозлилась:

– Слушай, Тоська, ты можешь мне верить или нет, нолезть в мою постель…

– Да брось, Динка, ерунда это, мне лично нет дела,спишь ты с Костей или нет, я просто рада, что он наконец своего добился. Нопьяные бредни, как злые языки, страшнее пистолета.

Мне вдруг стало смешно.

– Черт с тобой. Перезвони мне на домашний телефон минутчерез десять.

– Через пять! – не терпящим возражений тономзаявила Тоська.

Спящего красавца следует будить поцелуем.

– Костя, Костенька, проснись!

– А? Что? Что стряслось, Шадрина, это ты? Господи, менябудит Шадрина, надо же, дожил! Иди скорей ко мне!