Этот наглец, притворявшийся белым и пушистым, молниеносно наклонился вперед и, сграбастав меня за руку, дернул на себя. Я неловко повалилась к нему на колени, больно ударившись локтем об угол кресла, и тихонько застонала. Соломинцев торопливо принялся извиняться, но отпускать не собирался – крепко обхватил за талию и прижал к себе.

– Вот это – бойкот, – усмехнулся он, утыкаясь носом мне в плечо. – Все, тиранша, ты попала. Твой монстр очень зол и голоден, и ты будешь его кормить. С ложечки.

Я отнекивалась. Честно, пыталась. Но Стас наотрез отказался вообще что-либо есть, если его не покормлю я. Пришлось «тиранше» подчиняться и кормить своего маленького мальчика. Правда, мальчик всячески ей в этом мешал.

– Соломинцев, – возмутилась я, когда он вновь уткнулся носом мне в шею, – ты достал. Не вру, еще раз посмеешь так щекотно вздохнуть, и я надену миску тебе на голову.

– Нет, эту тиранию точно надо прекращать. – Он вырвал салат у меня из рук, отобрал вилку и наколол на нее пару кусочков фруктов. – Будешь вырываться, покусаю.

– Это ты умеешь! – рассмеялась я, покорно съедая все с поднесенной ко рту вилки.

Я хмыкнула, вспоминая памятную ссору у магазина и то, как долго заживал после нее укус на шее. Стас, словно прочитав мои мысли, отставил миску на столик и коснулся поцелуем того самого места, где красовался синяк. Помнит, гаденыш! Прекрасно помнит.

– А ты умеешь врать, что с кем-то уже встречаешься, – проворчал он, осторожно прикусывая кожу. – Я чуть с ума не сошел.

Стоп. Что?

– Ты… – Я хотела что-то сказать, пыталась правильно выразить мысли. Да что там, хоть как-нибудь их выразить, но вместо этого лишь жестикулировала, удивленно глядя на Соломинцева.

– Что я?

Он улыбнулся и, притянув меня к себе, продолжил изучать губами шею – ласково, нежно, осторожно, заставляя таять от каждого прикосновения. Стерва снова спряталась в самую глубину души, помахав настоящей Энжи ручкой. Я запрокинула голову, глубоко дыша, но не вырываясь. Мало ли, действительно покусает? С него станется. А Стас продолжал:

– Я вел себя, как подобает хорошему мальчику, который приметил себе девочку, а она оказалась «занята». Дергал ее за косички и устраивал пакости.

– А ты немного не перерос такое поведение, а, мальчик? – промурлыкала я, не зная, от чего таю больше: от его поцелуев или этого глупого, но такого честного признания. Ведь я, пожалуй, тоже вела себя как та самая девочка, которую дергают за косички. Злилась и мечтала отомстить, когда должна была просто понять, что причина в другом. Love and peace.

Неужели я понравилась Стасу еще в самом начале? Попробовала представить себя его глазами, с его высоты: упрямая хмурая девчонка, которая может все сделать «сама», а на него смотрит, как на дерьмо. Хм, пожалуй, не только он мне подпортил самооценку в первую встречу.

– Первые сорок лет в жизни мальчика самые сложные, – хмыкнул Соломинцев, припоминая заезженную шутку.

Ла-адно, как скажешь.

– Значит, я сразу тебе понравилась?

Я ухватилась за самый важный сейчас вопрос, удобней устраиваясь на коленях Соломинцева и поворачиваясь к нему лицом. Так, отвечай. Хватит пытать меня поцелуями и вызывать из глубин души на смену нормальной Энжи ее далеко не скромную половину. Еще парочка поцелуев и попыток зубами стянуть с плеча широкий ворот свитера – и все, пиши пропало. Перед внутренним взором предстала картина: множество маленьких беснующихся демонических Энжи, которые, зловеще хохоча, разжигают огонь под большим котлом и собираются скинуть туда сопротивляющуюся Энжи-ангелка. Эй, товарищи, не трожь! Она и так всего одна, а вас – сотни.

– Как может не понравиться девушка с таким взглядом? И такая пигалица.

Стас запустил пальцы мне в волосы и слегка потянул, вынуждая приблизиться и поцеловать его – на этот раз совсем не легко. Руки его легли мне на спину, прижимая так тесно, что дышать стало тяжело; поцелуй был таким глубоким, таким страстным, что волна жара, прошедшая по моему телу, казалось, может вызвать огонь. Скоро вся квартира будет пылать. Скоро Соломинцев сгорит дотла, потому что посмел так меня соблазнять.

– Ай! – Стас резко отстранился, пытаясь отдышаться и забавно высовывая язык. – Ты чего?

Я довольно ухмыльнулась, принимая самый невинный вид – что было невозможно после такого поцелуя. Демонические кусочки моей личности, конечно, не сварили заживо Энжи-ангелка, но явно успели выбраться наружу.

– Я же обещала вырвать язык, если еще раз назовешь «пигалицей». А ты сам просил лучше его откусить. Вот, проверяю возможность на практике, – прошептала я, вновь подаваясь к его губам.

– Предлагаю отложить проверку и быть чуточку понежней!

– Предлагаю отложить поцелуи, доесть салат и спокойно пойти спать, – отозвалась я.

Но где уж там? Сказать гораздо легче, чем сделать.

Самое забавное, что Соломинцеву действительно удалось довольно мирно поспать целых девять часов. И мне вместе с ним. Прикончив миску салата, Стас предложил включить какую-нибудь киношку… и мы мгновенно отрубились, разместившись на диване в зале. А кто-то возмущался, что «не может спать, когда я рядом». Чушь, дрых, как младенец, прижав меня к себе на манер плюшевого мишки.

Следующим вечером он все-таки вытащил меня в парк, доказывая, что действительно умеет планировать свидания. «Парк» оказался небольшим городским зоопарком и закрывался в шесть вечера. Но разве Соломинцева это останавливало?

Впрочем, Стас был прав: он умеет планировать, по крайней мере, старается. Несмотря на жалобы, что нельзя проникать на частную территорию вот так, после закрытия; несмотря на мое нежелание лезть через забор и дикие визги, когда нас за этим делом поймал охранник, который оказался дядей Стаса и мог просто пропустить нерадивого племянника – но нет, Соломинцев решил, что нам не хватает адреналина. Я кричала на него, била по плечам, целовала…

С ним каждый день был лучшим в жизни, и эта зависимость немного пугала. Я мечтала попасть в сказку, но когда сказка пришла сама, она оказалась совсем не такой. Не историей о Грее, Ассоль и алых парусах. Похожая, но все же не та. Эта сказка была полна эйфорической легкости, глаз цвета ливня и самих ливней, которые вечно пытались испортить нам прогулку. Эта сказка была о заколдованном монстре-принце и воинственной принцессе-тиранше. И там, где у всех сказок был финальный штрих «жили долго и счастливо», у нас все только начиналось.

Я следила, чтобы Соломинцев не перерабатывал, но трудился над проектом. Требовала, чтобы он передал часть работы Роме. Он же в ответ звал меня «принцессой-тираншей» и с удовольствием наблюдал за тем, как я рисую. Вот он, тот самый момент, когда находишь Своего Человека – бесконечно необходимого.

Но иногда у меня появлялось плохое предчувствие, неясный, необоснованный страх, который съедал изнутри. Все началось к концу второй недели наших встреч…