остается только гадать. Очевидно лишь то, что для Ариана тема матери была крайне болезненной и неприкосновенной – ни в его письмах, ни в стихах нет ни одного упоминания о ней.

Из воспоминаний Людмилы Тубиной: «Иногда на уроках Ариан передвигал ко мне листок со стихами, а потом спрашивал: „Ну как?“ Стихи были больше юморного склада, очень смешные. Ариан даже сочинения в стихах писал. Многое читал в подлинниках. У него на все было свое мнение. Мог спорить с учителем литературы о Шекспире, о Пушкине, о Достоевском. Редактировал журнал, который мы выпускали в классе – успели издать три номера. Ариан был атлетического сложения, спортсмен, но военным, как другие наши мальчики, он стать не мечтал. Хотел поступать на филфак в университет…»

Арест отца в 1931 году, потрясение, пережитое тогда семилетним Арианом, не забылось. В отличие от большинства своих сверстников, он слишком многое понимал. Хорошо зная поэзию Серебряного века, на советскую поэзию смотрел несколько иронически. Про Маяковского, кумира своих сверстников, говорил: «Маяковского я любить не обязан, но обязан знать».

Он мог написать и вполне плакатные стихи для стенгазеты, и шуточные эпиграммы, и сатирические куплеты, но то, что он писал всерьез, для души, перекликалось с поэзией, в ту пору совершенно отвергнутой: со стихами Голенищева-Кутузова и Анненского, Бунина и Ходасевича…

В комсомол Ариан в школе не вступил. Во время войны написал отцу из пехотного училища: «Получил благодарность. Придется на днях вступить в комсомол…»

21 июня 1941 года. Выпускной вечер после школы продолжился на веранде у Тихачеков. Патефон. Заезженная старая пластинка с вальсом «Оборванные струны» и новые – с «Рио-Ритой» и «Брызгами шампанского». Через два года в госпитале он вспоминал эти пластинки: «Сейчас как раз завели „Брызги шампанского“. Как напоминает эта музыка наши школьные вечера! Прямо хоть на одной ноге с костылями танцуй…»

А танцевал он замечательно.

Людмила Тубина вспоминала: «Девочки испекли угощенье, поставили чай, конфеты. Танцевали. А потом с ночевой поехали на озеро Песчаное. Ариан взял с собой гитару. Вернулись и узнали, что война. Ребята побежали в военкомат. Даже сфотографироваться классом не успели… Семнадцатого сентября сорок первого года проводили на фронт пять первых наших ребят. Пятнадцать мальчиков было в классе, вернулись трое…» У Ариана с детства был поврежден глаз, но он выучил всю таблицу для проверки зрения наизусть, так ему удалось обмануть медкомиссию и уйти на фронт.

У Юрия Петухова, одного из трех вернувшихся с войны одноклассников, хранился школьный альбом, где было много стихов Ариана, но следы Юрия затерялись в Москве. Хорошо, что сохранились рукописные копии некоторых писем и стихов Ариана – их переписала в свой блокнот журналист Зоряна Леонидовна Рымаренко, которая в 1980-х годах подготовила серию передач о семье Тиха-чек на Свердловском телевидении (она же записала воспоминания Людмилы Тубиной).

Военкомат направил Ариана Тихачека в Камышлов, в военно-пехотное училище. В августе 1942-го, окончив ускоренный курс, лейтенант Тихачек отбыл в распоряжение командира 1047-го стрелкового полка 284-й стрелковой дивизии. Эта образцовая во всех отношениях дивизия (впоследствии четырежды орденоносная, гвардейская) находилась тогда в резерве, в Красноуфимске, где ее пополнили уральцы и сибиряки, а также три тысячи матросов с Тихого океана, Балтики и Черного моря. Командовал дивизией легендарный Николай Батюк.

21 сентября 1942 года полки дивизии переправились на правый берег Волги, а 22-го уже вступили в бой на улицах Сталинграда. Маршал Василий Чуйков, в состав армии которого вошла 284-я стрелковая, сказал потом об этой дивизии: она «вросла в Мамаев курган, в его отроги и сражалась на нем до конца…»

Военные историки говорят, что рядовой боец до своей гибели воевал в центре Сталинграда сутки, командир взвода – три дня, командир роты – семь дней. Ариан Тихачек, командир роты 1047-го стрелкового полка, провоевал в Сталинграде шестьдесят два дня. 22 ноября 1942 года осколком мины ему раздробило ногу.

Из медсанбата его отправили в госпиталь в Саратов, где хирурги спасли ногу. На лечение перевезли в Свердловск. По дороге, в санитарном поезде, Ариан написал множество стихов и среди них – «Песню о Вике», посвященную сандружиннице Виктории Губановой.

Из воспоминаний Людмилы Тубиной: «В госпитале он писал на клочках. Это было глубоко и серьезно. Говорил, что после войны обязательно будет поступать в университет. Мы навещали его два раза в неделю. Ничего вкусного принести не могли, сами голодные. В госпитальном халате он иногда умудрялся провожать нас до дома…»

Медсестра Валя написала ему в блокнот: «Я верю, славный Ариан, в будущность твоих стихов».

После серьезного ранения и пяти месяцев госпиталей Ариана могли бы, очевидно, комиссовать или, во всяком случае, направить для продолжения службы в тыловые части. К примеру, в ведомство отца: во время войны Валерий Иосифович Тихачек был главным инженером Военно-строительного управления Уральского военного округа (оставаясь при этом беспартийным).

Но ни сын, ни отец не рассматривали таких вариантов.

В конце мая 1943 года лейтенант Ариан Тихачек, еще хромая, с палочкой, покинул госпиталь и отправился на фронт. Его назначили командиром роты 1310-го стрелкового полка 19-й стрелковой дивизии, а вскоре – помощником начальника штаба полка.

В начале октября 1943 года дивизия вышла к Днепру.

Из «Отчета о боевых действиях гвардейского стрелкового корпуса по форсированию р. Днепр и захвату плацдарма на правом берегу в период с 20 сентября по 20 октября 1943 года»: «Правый берег по выходе из Бородаевка резко повышается и представляет из себя гряду высот, весьма выгодных в тактическом отношении, позволявших противнику организовать хорошую оборону с обзором и обстрелом левого берега и самой реки на этом участке. Близость к реке центральной и восточной частей Бородаевка позволили противнику организовать оборону непосредственно по северной окраине Бородаевка, с приспособлением строений под оборонительные сооружения и организацией плотного огня над поверхностью воды и по берегам…»

Дивизия с огромными потерями форсировала реку и захватила плацдарм вблизи Бородаевки. Село было частью созданного немцами «неприступного вала», его опоясывал противотанковый ров. Каждый метр продвижения вперед стоил здесь десятков, а то и сотен жизней.

Никаких свидетельств о последних часах жизни Ариана Тихачека нет. Очевидно, что многие, кто воевал рядом с ним, погибли.

Можно предположить, что 9 октября помощник нач-штаба лейтенант Тихачек был среди тех офицеров, что сопровождали командира полка генерала Федора Зиновьева в передвижении по передовой. В тот момент, когда генерал прибыл на КП одного из батальонов севернее Бородаевских хуторов, немецкие танки прорвали линию фронта, и батальон оказался в окружении. Двое суток бойцы отбивали танковые атаки. Генерал был тяжело ранен. Погибли