Она стоит надо мной, ее лицо красное, как спелый помидор, глаза такие большие, что я вижу в них свое отражение.

— Нет?— небрежно спрашиваю я, развалившись на земле, как будто это самое удобное место в здании.— Ну, вот несколько полезных советов: идиот, придурок, пьяница, слабоумный, безрассудный мудак — формально это два слова, но…

Она пытается дать мне пощечину.Я без усилий ловлю ее запястье, не давая ей этого сделать.Пьяный я или нет, мои инстинкты редко подводят.Я встаю, ее тонкое запястье все еще зажато между моими пальцами.Она смотрит на меня с нескрываемой ненавистью.Все сияет в ее сапфировых глазах.Меня беспокоит то, что я не могу ненавидеть ее так искренне и основательно, как следовало бы.Она простачка.Анекдот из моей жизни.Больше ничего.

— Я уверен, что ты найдешь вескую причину, чтобы дать мне пощечину в свое время, но это время еще не пришло.Ты говорила?— Я сердечно улыбаюсь, когда мы оба стоим друг перед другом.

Она вздрагивает от моего прикосновения, отдергивая руку.

— Ты ублюдок! —Она рычит мне в лицо. —Расскажи мне, о чем ты думал.У тебя давно были эти мысли?Никто просто так не встанет на перила.Еще и в темноте!Когда я увидела тебя в окне, я подумала...

Своими словами она выплескивает на меня яд и гнев, ее голос доносится до одного уха и вылетает из другого.Я не самоубийца.Ебанутый?Конечно, но это далеко не царство членовредительства.Тем не менее Виннфред удалось спасти меня, а мне не удалось спасти Грейс.Дважды.

Мой взгляд по-прежнему сосредоточен на ее губах.Розовые, узкие и сочные.Она невозможно сладкая.Это сочетание добродетели и ярости совершенно греховно.Таких больше не делают.Особенно в Манхэттене.Мой ум может быть медлительным, но мои чувства остры, и я узнаю возможность, когда вижу ее.

Мои губы неуклюже врезаются в ее губы.Я обхватываю ее затылок и притягиваю к себе.Предупреждение Арьи осталось в далеком воспоминании.Как и Калипсо Холл, и тот факт, что мы оба любим других людей, и что эти люди мертвы.Реальность перестает существовать, и единственное, на чем я сосредоточен, — это человек передо мной.

Она мягкая, сладкая и другая.Настолько другая, что я не могу закрыть глаза и представить, что она - Грейс, как бы мне этого ни хотелось. В ее дыхании нет ни намека на алкоголь. Нет горького привкуса перегруженного парфюма. Она - это яблоки с ирисками и ленивые летние ночи в Теннесси. Она - церковные колокола, сладкий чай и лунные пироги.

То самое, что я не одобряю.

Наши языки танцуют вместе.Она сжимает лацканы моего смокинга так, будто я могу убежать.Я никуда не уйду.Я хочу забрать ее, отвезти в свою квартиру и трахнуть до бесчувствия.Я хочу ту девушку, которая ела персик, словно запретная Лолита под солнцем Итальянской Ривьеры, источающая безрассудную сексуальность.

Безрассудная сексуальность.Иисус.Кто я?Мне нужно выкинуть эту женщину из моей системы, как можно скорее.

Мои большие пальцы на ее щеках, под ресницами, когда я углубляю поцелуй, толкая ее, пока она не упирается спиной в стену...

Виннфред отрывает свой рот от моего в тот момент, когда ее обнаженная спина касается бетона.Затаив дыхание, она поднимает руку и дает мне пощечину.На этот раз моя правая щека отлетает в сторону.Жжет, как ублюдок.Я провожу ладонью по щеке, улыбаясь.

— Ты, черт возьми, заслужил это, — шипит она.

Я склоняю голову.

— Когда ты права, ты права, деревенщина.Вернемся к твоим словам, сказанным несколько минут назад: я не самоубийца.Но, однако, в дерьме, что может объяснить, почему я переступил черту.

— Переступил? —Она задыхается в гневе.— Ты обоссал все это дело!

Я смеюсь, но делаю шаг назад, несмотря ни на что.Сексуальный хищник - это не тот взгляд, который я хотел бы попробовать.

— Ты поцеловала меня в ответ.

— Я ничего подобного не делала! —Она виновато краснеет.Упс.Это второй раз, когда я вытаскиваю Виннфред из зоны комфорта ее идеальной Степфордской жены.

— Что тебя раздражало в моем существовании на этот раз?— любезно спрашиваю я.— И, пожалуйста, избавь меня от претензий на то, что тебе это не понравилось.Твои пальцы ног подогнулись в сандалиях, и я почувствовал, как по коже побежали мурашки.

Ее глаза сужаются, когда она пытается понять, куда и как направить следующий словесный удар.Мы играем в игру. Но в отличие от моих игр с Грейс, эта игра носит соревновательный, но не враждебный характер. Мы оба хотим победить, но ни одна часть меня не беспокоится, что она способна отравить или убить меня в процессе. Самое главное, что у нас одна и та же цель - мы оба хотим узнать больше о любовниках, которые оставили нас.

— Ты знаешь. —Она мило улыбается, смахивая пыль с моего блейзера.— Я забыла упомянуть в «Новом Амстердаме», что у меня есть комната, полная вещей Пола, которые я еще не открыла.Он попросил меня никогда не ступать туда, прежде чем он скончался.Интересно, сколько вещей, связанных с Грейс, мы могли там найти? —Она смотрит на меня своими голубыми глазами. —Варианты безграничны.

Моя хватка на ее талии усиливается.Я не перестаю думать, какого хрена я вообще держу эту надоедливую женщину.

— И ты говоришь мне это только сейчас?

— Плохо, я должна была быть на твоей временной шкале, мистер Большой Мозг? —Она ловит мои руки, отрывает их от своей талии, оборачивается и уходит посреди разговора.Я следую за ней.Она открывает дверь, чтобы вернуться в гудящую комнату.Я иду за ней по пятам, завороженный.Она грациозно скользит между танцорами.Я отталкиваюсь и толкаюсь, чтобы не отставать от нее.Мы - голодная кошка и очень умная мышь.

Спустя пятнадцать секунд мы вышли из бального зала.Виннфред вызывает лифт и разворачивается в моем направлении.

— Почему астрономия?— требует она.

— Почему аст ...? —Я стою между ней и закрытыми дверями лифта, растерянный.— Неменяй тему.Расскажи мне больше о комнате.

Она пожимает плечами.

— Я буду делать все, что захочу.Ты здесь в невыгодном положении.

— Как ты это поняла?

— Потому что ты хочешь узнать больше о том, что случилось с Грейс и Полом, а я боюсь правды.

Я не очень-то ей верю. Я думаю, что она так же увлечена тем, что произошло между нашими любовниками. Но от того, что я ей скажу, ее позиция не изменится.

— Как ты догадалась, что я вообще увлекаюсь астрономией? —Я возвращаю разговор к ней.Я забыл спросить в Новом Амстердаме.

— У тебя всегда под мышкой книга по астрономии.Была одна в Италии, когда ты был на балконе, и еще одна, когда ты впервые пришел в Калипсо Холл.Это почти как твой якорь.Это приземляет тебя, не так ли?

— Это не одеяло безопасности.— Я усмехаюсь.

— Я думаю, что так и есть. —Она выгибает бровь.

— К счастью, тебе платят не за то, чтобы ты думала, а за то, чтобы повторять строки, написанные лучшими мыслителями.