— Пощади меня. —Она поднимает руку.— Если бы ты думал, что я такая глупая, ты бы не хихикал, как школьница, каждый раз, когда я шучу.А теперь расскажи мне о своем увлечении астрономией.

Она не собирается это отпускать.Я мог бы также бросить ей кость.

— Астрономия - это физика, а физика абсолютна. Она фактична и поэтому реальна. Некоторые люди обращаются к Богу за ответами. Я обращаюсь к науке. Мне нравится тайна космоса. И мне нравится разгадывать ее. Подумай об этом так: Земля взорвется примерно через семь миллиардов лет. К тому времени большая часть жизни на ней, вероятно, вымрет. Тот, кому не повезло выжить, будет вынужден наблюдать за собственной гибелью, когда Солнце поглотит Землю, после того как мы войдем в фазу красного гиганта и выйдем за пределы нашей нынешней орбиты. На этом этапе было бы неплохо иметь план Б. Несомненно, никто из нас не будет здесь, чтобы осуществить его, но мысль о том, что ты и я могли бы стать частью решения - это волнует меня.

И тогда я понимаю, что никто никогда раньше не спрашивал меня о моей любви к астрономии.Грейс обращалась с моими книгами, моей степенью, моей страстью так, словно они были не более чем пластиковым комнатным растением.Риггс и Кристиан по большей части игнорируют это.Папа никогда не понимал очарования — он никогда не понимал ничего, что не могло бы принести ему больше денег.

Виннфред действительно заботится.

Лифт открывается.Мы оба заходим внутрь.Я понятия не имею, куда мы идем.На самом деле, я понятия не имею, кудаонаидет.Эта женщина не позволит мне ходить за собой, куда бы она ни направлялась.

— Почему ты выбрал хедж-фонды?Почему не НАСА?— Она изучает меня.

— Я знал с самого раннего возраста, что унаследую состояние и портфель Корбинов.Чтобы не обгадить семейное наследство, мне нужно было работать в сфере финансов.

— Тебе небезразлично наследие твоей семьи?

— Не особенно, — признаюсь я. — Смотри, у нас, Корбинов, есть проклятие.Два проклятия, если быть точным.Одно из них заключается в том, что мы всегда пытаемся превзойти последнего человека, от которого мы унаследовали империю.

— Значит, ты хочешь быть лучше своего отца, даже если его здесь нет, чтобы засвидетельствовать это.Ловко.Имеет большой смысл.А что еще?— Она наклоняет голову вбок.

Ухмыляясь, я прислоняюсь спиной к зеркалу.

— Мы всегда влюбляемся не в ту девушку.Фактически, все последние семь поколений мужчин в моей семье развелись со своими женами.

— Это действительно грустно.

— Я мог бы придумать более грустные вещи, чтобы истязать твой разум.

— Я уверена, что ты сможешь. —Она слабо улыбается.— Тебе нравится мучить людей, не так ли?

— На самом деле мне все равно, — небрежно говорю я.— В отличие от тебя, которая заботится слишком много. Благотворительные организации, волонтерская работа, печенье, улыбки. Тебе нужно жить немного больше для себя и немного меньше для всех остальных.

Она смотрит на меня, но ничего не говорит.Я задел за живое, и я знаю, что она подумает об этом, когда мы будем прощаться.Тем не менее, у нас еще есть несколько минут, чтобы поработать вместе.

— Так скажи мне, чем ты увлечена, Виннфред?

Она трет подбородок, привычка, которю она не может скрыть.

— В основном театр.С тех пор, как я была маленькой девочкой, сцена была моим спасением.

— От чего ты убегала?

— То же самое, от чего мы все убегаем. —Она проводит пальцем по краю зеркала лифта, просто чтобы что-то сделать руками.— Реальность, в основном.

Лифт открывается.Она быстро выходит.

— Что было не так с реальностью Виннфред, когда она росла?— Я собака с костью.Я гоняюсь за ней по вестибюлю, устраивая зрелище из нас обоих, и мне все равно. Завтра мне тоже будет все равно. Меня никогда не волновало, что люди думают обо мне. Всегда было не наплевать на Грейс.

— Ну, если тебе действительно нужно знать, я ненавидела быть провинциальной девчонкой с большими устремлениями, которая прекрасно знала, что такие люди, как ты, всегда будут стоять у меня на пути, высмеивать и унижать меня, когда это возможно.Я хотела верить, что могу быть чем-то потрясающим, но мир не всегда позволял мне.

Я останавливаюсь на тротуаре, как раз перед нами останавливается черная Toyota Camry Uber.Теперь я понимаю. Вот почему Винни возмущается мной с такой страстью. Я олицетворяю собой все, чего она боится и в чем чувствует себя неуверенно. И я дразнил ее этим с момента нашего знакомства.

Может быть, потому что меня тоже возмущает то, что она представляет.Легкая, непринужденная жизнь.Где гнаться за деньгами и престижем, затаив дыхание, безвкусно, а не благородно.

Она открывает заднюю дверь Камри.

Я хочу преследовать ее.Чтобы украсть еще один поцелуй, пока все хорошо.Возможно, даже сказать ей, что единственная причина, по которой я насмехался над ней в Италии, заключалась в том, что она была соблазнительной, чертовски соблазнительной, и я ненавидел ее за это.

Но в чем смысл?Виннфред слишком поглощена своей любовью к умершему мужу.Даже если бы это было не так, я всегда хотел только одну женщину.Желание другой кажется чуждым;в отличие от езды на велосипеде, это не тот навык, которым можно пренебречь и сразу же вернуться к нему.

— О, и кстати. —Она бросает на меня последний взгляд, вцепившись в дверь.— Этот поцелуй?Четыре из десяти.Может, поэтому Грейс тебе изменила.Ты плохо целуешься.

Она опускает голову и исчезает внутри автомобиля, прежде чем закрыть дверь.Машина скользит обратно в поток, оставляя меня в облаке выхлопного дыма.

Я смеюсь про себя, качая головой.

Деревенщина — развлечение на десять из десяти.

Винни

Прошлое

Это был мой первый раз в Италии - вообще за пределами Америки, - поэтому даже старое казалось новым. Старинные здания пастельных тонов, сложенные друг на друга, как разноцветное мороженое. Желтое августовское солнце рисовало пейзаж старинной кистью.

В Италии все было меньше — комнаты, дороги, машины, магазины.Вкус еды тоже был другим.Сыр, травы и мясное ассорти были более выраженными и острыми по вкусу.

Пол, красноносый и очень веснушчатый от жары, прижал меня к перилам балкона нашего отеля.Его руки обвились вокруг моей талии, его эрекция впилась мне в живот.Я сочно откусила персик, который держала в руках, а он пробрался к моему горлу, высасывая остатки нектара.

— Так вкусно ...так заманчиво...— пробормотал он, опуская голову еще ниже, между моих грудей.На мне было то же бордовое платье, в котором я была на выпускном балу. Хотя я больше не была той девушкой, которая должна считать свои пенни, использовать деньги Пола для оплаты дорогих платьев тоже было неправильным.Даже если он умолял меня сделать это, и часто.